Заложник
Шрифт:
Тем более, меча с собой не носил. Зачем он мне? Я сам себе оружие. Тем более, как я успел разобраться, меч был ещё «девственным», не «пробуждённым» Артефактом. Его можно было бы попытаться «пробудить», но я… стремался. Не хотел пока этого делать. Пока не разберусь с процессом и не проведу пару десятков опытов с чем-то попроще, не таким эксклюзивным и дорогим. Да ещё и, может быть… в «петле». Чтобы уж точно не запороть.
Так что, мы просто гуляли. В общественные места с массовым скоплением людей не лезли.
Единственное, что мы себе позволили, это посетить дорогой, фирменный ювелирный салон, где подобрали Алине «помолвочное» кольцо. Обычное. Не Артефакт. Нет, а что, кто-то
Как бы оно там дальше не сложилось, а Алинку я от себя точно не отпущу. Слишком мы с ней сильно связаны этими «петлями». Она слишком много знает, чтобы можно было её на сторону отпускать… и без пригляда оставить. По этому, в этом колечке, как-то так незаметно ни для неё, ни для персонала магазина, появился маленький пузырёк внутри золотого монолита. А в пузырьке капелька МОЕЙ воды. Которая себя снаружи и запаяла. Будет дополнительная страховка. «Маячок» аварийный… на всякий пожарный случай.
Потом я проводил девушку до её дома, а сам улетел в Лицей, в своё общежитие.
Комнату нашу за этот день успели привести в порядок. И ванну поменяли, и краны все на места поставили. А больше я там ничего и не ломал, так что, можно было спокойно ложиться спать. Ну, ещё телевизор посмотреть перед сном. Зря что ли он в ванной комнате на стене висит. Надо же оценить, насколько по-дурацки я на серьёзном Имперском мероприятии смотрюсь.
Так, незаметно, под щебет телевизора я и уснул.
В мире писателя отработал свой обычный, ничем не примечательный счастливый день, каких хотелось бы побольше. Уснул в своей кровати, с посапывающей женой в обнимку. Закрыл глаза и…
Проснулся в ванной. Только не в той, в которой засыпал этой ночью. А в той, в которой провёл ночь прошлую.
В недоумении и непонимании встал, натянул бельё и штаны, после чего открыл дверь и вышел в гостиную, чтобы столкнуться взглядом с такой же совершенно ничего не понимающей лохматой после сна Алиной.
— Доброе утро, — на автомате сказал я, почёсывая затылок.
— Ты чего, умер, что ли? — проигнорировала приветствие она. — А чего не предупредил?
— Эм… не знаю, — растерянно ответил я. А ведь и правда: что случилось-то? Я никакой смерти не помню…
* * *
Глава 16
* * *
Внезапное начало «петли» означает, что я уже ни зачем и никуда не спешу. Всё — ещё вчера отспешился! Теперь времени столько, что с запасом и прибором на что угодно хватит.
Так что, встретились с Алиной мы только через час на той же кухне, где и позавчера, потратив это время на неспешное приведение себя в порядок. А на кухне, собравшись, занялись примерно тем же делом, что и раньше: готовкой и дегустацией соков, благо фрукты в холодильнике всё ещё имелись в достаточном количестве. Либо, с прошлого раза остались, либо, что несколько вероятнее, Алина позаботилась о пополнении «стратегического» запаса после моего отбытия. Думаю, второй вариант вероятнее. Однако, не думаю, что она сама лично этим занималась. Почему-то не могу себе представить её, перетаскивающей здоровенные тяжеленные пакеты из ближайшего супермаркета в свою роскошную квартиру. Это было бы не в её стиле. Ведь, зачем что-то делать самой, когда для такого случая доставка имеется? А, если и не доставка, то Алина Милютина, единственная дочь Ивана Анисимовича Милютина, имеет достаточно финансовых возможностей, чтобы нанять специального человека, который будет следить
Так-то, если честно, я её и за плитой слабо себе представляю — буксует что-то фантазия. Правда, я и не интересовался пока, как у неё организованы бытовые процессы жизнеобеспечения: уборки, готовки, стирки-глажки. Уверен, что организованы — в доме чисто и почти идеальный порядок. Притом, «почти» — только потому, что идеал в принципе не достижим. Да и голодающей Алина не выглядит. Как и жертвой фастфуда…
Кстати, стоит подумать о том, чтобы потихоньку начать капать ей на мозг аккуратными намёками на преимущества и целесообразность постепенного перехода на близкий моему тип питания… или, хотя бы поинтересоваться тем, какой он у неё сейчас? Как-то, честно говоря, упустил я этот момент из виду. Вроде бы и давно с ней общаюсь, а точно не могу сказать, к какому лагерю она себя относит: кетодиетчиков, смешанно питающихся, блюдоманов, вегетарианцев, веганов или ещё кого-то, про кого я ещё не слышал? Уж, вряд ли она к фрукторианцам принадлежит… это было бы слишком идеально. Мёрфи бы в гробу перевернулся.
Но, это потом всё. Потом и как-нибудь.
Нынче же, мы сидели с ней на её кухне, пили сок и не знали, как бы начать беседу. С чего?
— Что последнее ты помнишь? — решил-таки взять инициативу в свои руки я. Так как — мужчина, и должен уметь это делать.
— Помню: работала за компьютером в своей комнате. Просматривала недельные отчёты моего фонда. Если тебя именно время интересует, то отметку «ноль тридцать пять» я ещё заметить на часах ноутбука успела.
— Ноль тридцать пять… — повторил за ней раздумчиво. — Я задремал где-то часов в одиннадцать, не позже.
— Что из этого следует?
— Что, скорее всего, меня-таки действительно убили. Спящим. Примерно в эти самые «ноль тридцать пять» по полуночи. Может быть, минут на десять-пятнадцать позже. Но это уже не принципиально. Вопрос в том: кто, как и зачем? — вздохнул тяжело я. — Учитывая, что зверюшкой я в последнее время стал крайне трудноубиваемой.
— Насколько? — деловито уточнила она.
— Настолько, что одновременно пробитые насквозь голова и сердце не могут меня даже замедлить, — показал пальцем на едва заметную паутинку у себя над правым глазом девушке. — А отрубленная голова самостоятельно находит тело и встаёт на своё место, — оттянул ворот футболки, привлекая её внимание к тонкой полоске на шее. — А уж убить меня так, чтобы я не почувствовал и не проснулся…
— Ты сейчас серьёзно? — уточнила Алина. — На счёт отрезанной головы и пробитого сердца?
— Вполне. Ты ведь уже спрашивала. Тогда, по видеосвязи, помнишь?
— Помню, — ответила она. — Но ты тогда постарался как можно быстрее свернуть разговор. Явно не хотел распространяться на эту тему.
— Пожалуй, — ответил и потёр шею сзади я.
— Ответишь, почему? — чуть наклонила голову девочка.
— Ну, во-первых, не люблю хвастаться. А выглядело бы это именно, как хвастовство и дешёвое позёрство, — подумав, ответил ей. — А во-вторых… то, как я этому учился, было довольно неприятно и болезненно. Не только для тела, но и для самолюбия. Чувствовать себя обездвиженным и беспомощным в то время, как тебе спокойно и методично отрубают руки, ноги, голову, вырывают из груди сердце… не очень хочется о таком вспоминать, тем более кому-то рассказывать. Этот процесс был крайне важен и полезен для моего развития и освоения Дара, во многом, только благодаря ему я победил в последнем поединке и получил новый Ранг. И да — никак иначе этому научиться нельзя, но… надеюсь, ты меня понимаешь.