Замочить Того, стирать без отжима
Шрифт:
— А с предателем что делать будем?
— Пусть кровью искупает. В штрафники его, в эскадрилью конных водолазов!
Кондратенко на мгновенье задумывается, потом кивает:
— Дядя Жора либо сделает из него человека, либо скормит своей живности. Думаю, дворянское собрание поддержит ваше решение.
— Ой, есть у меня подозрение, что этот князь в своё время бычками на Привозе приторговывал, уж больно ухватки у него, паразита, характерные.
***
— Ну что, господа воинские начальники, флотоводцы и мудрые советники, обсуждение сложившейся обстановки прошу считать открытым. — Наместник легонько хлопает ладонью
— Простите, что вы считаете открытым? — выражает непонимание Стессель, недоуменно таращась на стоящие посреди стола бутылки с сельтерской водой. Вожделенные ёмкости, покрытые изумительной испариной, плотно запечатаны пробками, а вскрыть хоть одну в присутствии наместника генерал боится.
— Отсталые вы у меня, идеологически неподкованные, забываю об этом постоянно. Оскар Викторович, доложите, пожалуйста, обстановку на море и дайте вашу оценку сложившейся ситуации.
Пока Старк, покашливая, перечисляет наличные силы японского флота, Николай тихонько рисует на листе дорогой, оттенка слоновой кости, бумаги, силуэты боевых кораблей различных эпох. Слушать адмирала не хочется — будучи, в принципе, неплохим человеком и вполне себе заслуженным морским командиром, он каждый вражеский корабль упоминает так, что слушающим кажется, будто их у микадо как минимум три. Неудивительно, что его план действий включает в себя тщательно проработанную процедуру консервации кораблей в базах. Увы, такая политика уже привела в своё время к удвоению японского флота за счёт поднятых со дна Артурской бухты российских броненосцев.
Интересно, как Сашка выкручиваться собирается? Преображение Варяга в Сою он отменил виртуозно. Обвешаный орденами и облепленный милостями каперанг Колчак так и сидит в Чемульпо с двумя крейсерами, и что характерно, пускать японские десанты в Корею не собирается. А японцы обходят тамошние воды десятой дорогой. Вот только объяснить, как он утопил японскую крейсерскую эскадру, не спешит. Или не может?
— Нет, ребята, пулемёт я вам не дам, – прерывает докладчика наместник.
— Какой пулемёт, почему?
— Потому что гранаты у вас не той системы. Не дам я вам в портах пьянствовать, рабочему классу водки не хватает.
Александр встаёт и начинает прохаживаться по залу.
— О теории управления никто из вас понятия, естественно, не имеет. Кроме, возможно, Николая Михайловича – тот про неё, по крайней мере, слыхал. Но я не тиран, и держать подчинённых в неведении не буду. Всё расскажу, как внучок родному дедушке. Времени у меня меньше, конечно, на десять томов не закладываюсь, поэтому буду краток. Есть два способа управления, мой и неправильный. Так вот, мой, это чтобы одна проблема мужественно устраняла другую, и наоборот.
Вы, вот, Оскар Викторович, утверждаете, что владивостокский отряд заперт во Владивостоке льдами. А как тогда я на миноносце в Артур прибыл?
— Тогда была острая сюжетная необходимость, ваше высокопревосходительство, — осмелился высказать замечание вслух Ухтомский.
— Необходимость, говорите? — ухмыльнулся наместник. — Х-хе! Ладно, пусть необходимость. А сейчас мне нужно, чтобы отряд крейсеров соединился с эскадрой в Артуре.
— Это невозможно! – возмутился Старк.
— Для вас — невозможно, — соглашается Александр.
Наместник поворачивается к секретарю:
— Приказываю, всех китайцев, маньчжурцев и прочих азиатов вывезти во Владивосток. Возвращение разрешить только морским путём. Обеспечить ломами, киркомотыгами и нарезать участки работы так, чтобы после пробивки двух каналов на оставшейся между ними льдине осталось как можно больше азиатов. Льдину с тружениками обеспечить питанием, топливом и отбуксировать к острову Хоккайдо. Пусть у япошек едоков прибавится, у них и так с кормёжкой не ахти. По полученному каналу вывести из Владивостока отряд крейсеров.
Наместник повернулся к участникам совещания:
— Вопросы есть?
Оглядел вытянувшиеся лица, кивнул и сам себе довольно ответил:
— Вопросов нет.
***
Обер штабс-ротмистр Георгий Павлинович Большаков, в миру более известный как дядя Жора, не жалея сил, глотки и длинного бича из вяленых моржовых кишок, натаскивал своих отмороженных подчинённых. Отмороженных во всех смыслах – эскадрилья конных водолазов была создана энтузиастом после того, как в одном из айсбергов у побережья Чукотки были обнаружены реликтовые панцирные морские коньки. Рыбы, вмёрзшие в лёд, судя по всему, ещё до всемирного потопа, после дефростации оказались вполне работоспособны и весьма подвержены дрессуре по методу господина Дурова. При весе в полтора английских центнера каждый конёк вполне резво тащил на себе взрослого мужчину с некоторым количеством полезного груза.
Дядя Жора дураком не был, и за представившуюся возможность уцепился обеими руками. Кем на самом деле был тогда ещё просто штаб-ротмистр, так это выдающимся механиком-самоучкой. Поговаривали даже, что обе руки ему от рождения достались правые. Разобрав приобретённый на распродаже велосипед с мотором «Маунтина», Большаков умудрился изготовить на его базе первый в мире независимый «аппарат для дышания под водой». Выдающееся изобретение позволяло сутками не вылезать из глубин на поверхность.
Вы когда-нибудь пробовали зимой сутками не вылезать из вод Жёлтого моря?
Не пробовали, но представляете? Это вам, голубчики, только кажется, что представляете, но общее представление, видимо, имеется. Тогда вы поймёте, почему такое замечательное и уникальное подразделение, как эскадрилья конных водолазов комплектовалось исключительно штрафниками, часто по приговору суда.
Очередное пополнение наблюдало за обучением с берега, грустно повесив растерявшие всякий задор усы.
Прохаживаясь по палубе небольшого понтона, дядя Жора не стеснялся в выражениях:
— Евстафий, ниже пятку! Ниже пятку, я сказал, дери тя рашпилем во все дыры! И дросселем активнее, не допускай пузырей!
Плетёный бич без промаха влетал в спину обучаемого, придавая дополнительный вес устным замечаниям матёрого педагога.
— Игудиил, серафим тебя задери, все шесть крыльев тебе в глотку! Держи руки ровно, не тереби повода, ирод, скотину нервируешь!
Педагогический щелчок бича. Возмущённое бульканье обучаемого и повторный удар по его многострадальной спине.