Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
М-ръ Томъ Рокеръ, джентльменъ, сопровождавшій м-ра Пикквика въ долговую тюрьму, круто повернулъ направо въ конц длиннаго корридора, прошелъ черезъ желзныя ворота, стоявшія отворенными, и, поднявшись на верхнія ступени первой лстницы, очутился наконецъ съ своимъ плнникомъ въ длинной узкой галлере, грязной и низкой, вымощенной камнями, и тускло освщенной двумя небольшими окнами съ противоположныхъ концовъ.
— Вотъ мы и пришли, сударь мой, — сказалъ проводникъ, засунувъ руки въ карманы и безпечно посматривая черезъ плечо м-ра Пикквика. — Это y насъ галлерея номеръ первый.
— Вижу,
— Гмъ! Еще бы они были неудобны, какъ скоро здсь живутъ порядочные люди, — замтилъ м-ръ Рокеръ. — У насъ тутъ все устроено на широкую ногу, и въ этихъ комнатахъ, смю васъ уврить, живутъ припваючи. Это, вдь, Ярмарка.
— Какъ! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ. — Неужели вы хотите сказать, что въ этихъ душныхъ и грязныхъ вертепахъ могутъ жить существа, одаренныя разумною душою?
— A почему жъ я не могу этого сказать? — возразилъ съ негодующимъ изумленіемъ м-ръ Рокеръ. — Что вы тутъ находите удивительнаго?
— И вы не шутите, — продолжалъ м-ръ Пикквикъ. — Вы увряете серьезно, что въ этихъ трущобахъ живутъ люди?
— Не только живутъ, но умираютъ очень часто, — отвчалъ тюремщикъ. — И было бы вамъ извстно, что удивляться тутъ нечему, потому что y насъ все содержится въ исправности, на чистоту, какъ слдуетъ. Комнатки хорошія, не темныя, привольныя; всякій можетъ жить здсь, сколько ему угодно. И нечему тутъ удивляться. Да.
Много и еще въ этомъ род говорилъ краснорчивый тюремщикъ, считавшій, повидимому, непремнной обязанностью вступаться за интересы и честь заведенія, гд онъ состоялъ на дйствительной служб; но м-ръ Пикквикъ уже не сдлалъ никакихъ возраженій, тмъ боле, что проводникъ его, одушевленный своимъ предметомъ, началъ бросать на него весьма сердитые и, въ нкоторомъ смысл, яростные взгляды. Затмъ м-ръ Рокеръ, продолжая свой путь, пошелъ наверхъ по другой, столько же грязной лстниц, какъ и спускъ въ подземелье, о которомъ сейчасъ была рчь. За нимъ послдовалъ м-ръ Пикквикъ, сопровождаемый своимъ врнымъ слугою.
— Вотъ здсь y насъ кафе-ресторанъ, — сказалъ м-ръ Рокеръ, останавливаясь перевести духъ въ другой такой же галлере. — Тамъ будетъ еще одна галлерея, a тамъ ужъ четвертый этажъ, и вы будете спать сегодня въ смотрительской комнат, вонъ тамъ, неугодно-ли сюда.
Проговоривъ все это однимъ духомъ, м-ръ Рокеръ пошелъ опять по ступенямъ лстницы, ведя за собою м-ра Пикквика и Самуэля.
Вс эти лстницы весьма тускло освщались небольшими узенькими окнами, откуда былъ видъ на тюремную площадь, огражденную высокими кирпичными стнами съ желзной остроконечной ршеткой поверхъ ея. Площадь эта, какъ сказалъ м-ръ Рокеръ, назначалась для игры въ мячъ. Немного подальше, въ той части тюрьмы, которая выходила на Фаррингтонскую улицу, была такъ называемая — Живописная площадь, получившая это названіе отъ стнъ, гд изображены были подобія военныхъ
Эти извстія выгружались, повидимому, сами собою изъ груди словоохотливаго тюремщика, и онъ сообщилъ ихъ вовсе не съ тою цлью, чтобъ увеличить массу свдній и наблюденій ученаго мужа. Пройдя еще одну лстницу, м-ръ Рокеръ пошелъ быстрыми шагами на противоположный конецъ узкой галлереи. Здсь онъ отворилъ дверь, и передъ глазами его спутниковъ открылся апартаментъ вовсе непривлекательной наружности. Вдоль стнъ этого номера стояло восемь или девять желзныхъ кроватей.
— Вотъ вамъ и комната, — сказалъ м-ръ Рокеръ, остановившись въ дверяхъ и бросая на м-ра Пикквика торжествующій взглядъ.
Но на лиц м-ра Пикквика не отразилось, при этомъ извстіи, ни малйшихъ слдовъ внутренняго удовольствія, и м-ръ Рокеръ, съ досадой отвернувъ отъ него взоръ, сосредоточилъ все свое вниманіе на физіономіи Самуэля Уэллера, который, вплоть до настоящей минуты хранилъ упорное и глубокомысленное молчаніе.
— Вотъ и комната, молодой человкъ! — замтилъ м-ръ Рокеръ.
— Вижу, — отвчалъ Самуэль, длая ласковый кивокъ.
— Такой комнаты не найти вамъ и въ Фаррингтонскомъ отел,- не правда ли? — сказалъ м-ръ Рокеръ съ самодовольною улыбкой.
Въ отвтъ на это, м-ръ Уэллеръ весьма замысловато подмигнулъ и прищурилъ лвый глазъ, и это, смотря по обстоятельствамъ, могло означать, или то, что онъ совершенно согласенъ съ мнніемъ вопрошающаго, или вовсе не согласенъ, или наконецъ, что онъ совсмъ не думалъ о такихъ вещахъ. Выполнивъ этотъ маневръ и снова открывъ свой глазъ, м-ръ Уэллеръ приступилъ къ разспросамъ относительно той знаменитой койки, которая, по рекомендаціи м-ра Рокера, должна была имть удивительныя свойства.
— A вотъ вамъ и постель, — сказалъ м-ръ Рокеръ, указывая на стоявшую въ углу желзную кровать, покрытую ржавчиной. — При одномъ взгляд на нее, такъ и разбираетъ охота повалиться и всхрапнуть. Лихая койка!
— Я такъ и думалъ, — отвчалъ Самуэль, обозрвая этотъ родъ мебели съ величайшимъ отвращеніемъ. — Не нужно сть и маку, чтобы спать на ней съ аппетитомъ.
— Совсмъ не нужно, — сказалъ м-ръ Рокеръ.
Самуэль искоса взглянулъ на своего господина, желая вроятно уловить на его физіономіи впечатлніе, произведенное зрлищемъ этого печальнаго и грязнаго жилища. Великій человкъ быль совершенно спокоенъ.
— A эти господа, что спятъ въ этой комнат, джентльмены, я полагаю? — спросилъ м-ръ Уэллеръ.
— Джентльмены съ маковки до пятокъ, — отвчалъ м-ръ Рокеръ. — Одинъ изъ нихъ выпиваетъ въ сутки по двнадцати кружекъ пива и не выпускаетъ трубки изо рта.
— Молодецъ! — замтилъ Самуэль.
— Первый номеръ! — подтвердилъ тюремщикъ.
Нисколько не озадаченный этимъ извстіемъ, м-ръ Пикквикъ съ улыбкой объявилъ о своей ршимости испытать на себ въ эту ночь снотворное вліяніе чудесной койки.
— Вы можете, сэръ, ложиться когда вамъ угодно, безъ всякой церемоніи, — сказалъ тюремщикъ и, слегка кивнувъ головою, оставилъ своего арестанта.