Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
— Господа! — сказалъ президентъ пиршества, владлецъ многихъ кабріолетовъ и каретъ, — вмсто того, чтобы разстраивать общую дружбу, не лучше-ли попросить намъ м-ра Самуэля Уэллера сдлать одолженіе всей компаніи?
Единодушный говоръ одобренія утвердилъ предложеніе президента.
— Право, господа, я не привыкъ птъ въ большой компаніи безъ аккомпанемента, — сказалъ Самуэль, — но ужъ если вы требуете и приказываете, мое горло будетъ къ вашимъ услугамъ. Просимъ прислушать.
И посл этого предисловія Самуэль, постепенно возвышая голосъ, затянулъ странный романсъ о томъ, какъ нкогда разбойникъ
— Утверждаю, господа, что здсь скрывается личная обида кучерскому сословію, — сказалъ пестролицый джентльменъ, прерывая Самуэля на послдней строф. — Я хочу знать, какъ звали этого кучера.
— Имя его осталось въ неизвстности для потомства, — отвчалъ Самуэль, — въ его карман не отыскалось визитной карточки.
— A я утверждаю, что такого кучера никогда не было и не могло быть на свт и что эта псня клевета на нашего брата! — возразилъ пестролицый джентльменъ.
Это мнніе, нашедшее отголосокъ во всей компаніи, произвело сильный и жаркій споръ, который, къ счастью, окончился безъ дальнйшихъ послдствій прибытіемъ м-ра Уэллера и м-ра Пелля.
— Все обстоитъ благополучно, Самми, — сказалъ м-ръ Уэллеръ.
— Констэбль будетъ здсь въ четыре часа, — сказалъ м-ръ Пелль. — Этимъ временемъ, надюсь, вы не убжите, сэръ, — э? Ха, ха, ха!
— Подожду, авось къ той пор умилостивится мой родитель, — отвчалъ Самуэль.
— Ну, нтъ, отъ меня ужъ нечего ждать никакой пощады, — сказалъ м-ръ Уэллерь старшій, — я не потатчикъ расточительному сыну.
— Взмилуйся, старичина: впередъ не буду.
— Ни-ни, ни подъ какимъ видомъ! — отвчалъ неумолимый кредиторъ.
— Дай отсрочку хоть мсяца на два: заплачу съ процентами, — продолжалъ Самуэль.
— Не нужно мн никакихъ процентовъ, — отвчалъ м-ръ Уэллеръ старшій, — сейчасъ денежки на столъ или пропадешь въ тюрьм ни за грошъ.
— Ха, ха, ха! — залился Соломонъ Пелль, продолжавшій за круглымъ столомъ высчитывать судебныя издержки въ пользу своего кармана. — Вотъ это потха, такъ потха! Хорошенько его, старикъ, хорошенько! Проучить молодца не мшаетъ. Веніаминъ, запишите это, — съ улыбкой заключилъ м-ръ Пелль, обращая вниманіе м-ра Уэллера на итогъ вычисленной суммы.
— Благодарю васъ, сэръ, благодарю, — сказалъ стряпчій, принимая изъ рукъ м-ра Уэллера нсколько запачканныхъ ассигнацій. — Три фунта и десять шиллинговъ, и еще одинъ фунтъ да десять — итого пять фунтовъ. Премного вамъ обязанъ, м-ръ Уэллеръ. Сынъ вашъ прекраснйшій молодой человкъ, и такія черты въ его характер достойны всякой похвалы, — заключилъ м-ръ Пелль, завязывая свой судейскій портфель и укладывая ассигнаціи въ бумажникъ.
Передъ появленіемъ констэбля Самуэль пріобрлъ такое благорасположеніе во всей честной компаніи, что вс единодушно и единогласно вызвались сопровождать его до воротъ Флита. Въ назначенную минуту истецъ и отвтчикъ пошли рука объ руку; впереди ихъ — констэбль, a восемь дюжихъ кучеровъ замкнули ихъ въ арьергард. На перепутьи вся компанія остановилась
Въ улиц, гд стояла тюрьма, произошла небольшая сумятица по поводу упорнаго намренія восьмерыхъ джентльменовъ идти рядомъ съ м-ромъ Самуэлемъ, и тутъ же принуждены были оставить пестролицаго джентльмена, вступившаго въ боксерское состязаніе съ разносчикомъ афишъ. За исключеніемъ этихъ мелкихъ приключеній, шествіе совершилось благополучно. Передъ воротами Флита вся компанія дружески разсталась съ арестантомъ.
Переданный такимъ образомъ на руки темничныхъ стражей, къ неимоврному изумленію Рокера и даже флегматическаго Недди, м-ръ Уэллеръ младшій, по совершеніи обычныхъ церемоній въ тюремной контор, отправился прямо къ своему господину и постучался въ двери его комнаты.
— Войдите! — откликнулся м-ръ Пикквикъ.
Самуэль вошелъ, снялъ шляпу и улыбнулся.
— Ахъ, это вы, мой другъ! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, очевидно обрадованный прибытіемъ своего скромнаго друга. — Добрый товарищъ, я не имлъ намренія нанести оскорбленіе вашей деликатности вчерашнимъ разговоромъ. Кладите шляпу, Самуэль: я объясню вамъ подробне свои намренія.
— Нельзя-ли посл, сэръ?
— Какъ посл? Отчего же не теперь? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.
— Теперь оно, знаете, не совсмъ удобно, сэръ.
— Почему же?
— Потому что… — проговорилъ Самуэль, запинаясь.
— Да что съ вами? — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, встревоженный нсколько застнчивостью своего слуги, — объяснитесь скоре.
— Вотъ видите, сэръ, — отвчалъ Самуэль, — мн тутъ надобно исправить кой-какія длишки.
— Это что еще? Какія y васъ могутъ быть дла въ тюремномъ замк?
— Да такъ… особеннаго ничего нтъ, сэръ.
— А! Ничего нтъ особеннаго? Въ такомъ случа, вы можете меня выслушать, Самуэль.
— Нтъ, ужъ не лучше ли, сэръ, когда-нибудь въ другой разъ… на досуг.
Озадаченный м-ръ Пикквикъ раскрылъ глаза, но не сказалъ ничего.
— Дло въ томъ, сэръ… — началъ Самуэль.
— Ну?
— Мн вотъ, сэръ, не мшаетъ напередъ похлопотать насчетъ своей койки, прежде чмъ примусь я здсь за какую-нибудь работу.
— О какой это койк говорите вы? — вскричалъ м-ръ Пикквикъ съ величайшимъ изумленіемъ.
— О собственной своей, сэръ, — отвчалъ Самуэль, — я арестантъ. Меня заключили сюда за долги, по закону и судебной форм.
— За долги! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, опрокидываясь на спинку креселъ.
— Да, сэръ, за долги, — отвчалъ Самуэль, — и ужъ мн не вырваться отсюда до тхъ поръ, пока вы сами не изволите выйти.
— Ахъ, Боже мой! Что все это значитъ?
— Вещь очень простая, сэръ, — если бы, чего Боже сохрани, пришлось мн просидть съ вами лтъ сорокъ сряду, такъ я быль бы очень радъ и веселъ во все это время. Флитъ, такъ Флитъ, Ньюгэтъ, такъ Ньюгэтъ — по мн все равно. Теперь вы, сэръ, завладли моей тайной, и, стало-быть, — не стоитъ толковать объ этомъ.
Съ этими словами, произнесенными съ великимъ эффектомъ и выразительностью, м-ръ Уэллеръ бросилъ свою шляпу на полъ и, скрестивъ руки на груди, устремилъ пристальный взглядъ на лицо своего господина.