Замок Менфрея
Шрифт:
В душе я ликовала. Скоро мы с Гвеннан опять будем вместе! Лучшего не приходилось и желать — разве что оказаться в Менфрее.
— Эта школа находится неподалеку от Тура, — продолжал отец. Как будто я этого не знала! — Посмотрим, насколько пребывание там окажется полезно для тебя, для начала ты поедешь туда, ну, скажем, на…полгода, и если это меня удовлетворит, ты останешься там на год, возможно, на два.
— Да, папа, — сказала я.
Он кивнул, отпуская меня, и я двинулась к двери, всем своим существом ощущая, как я ужасно хромаю.
После этого случая я поняла, как нам нужна Дженни. Исчезни
В тот вечер отец и Дженни собирались в театр. Уильям Листер рассказал мне, как трудно было достать билеты, но он все-таки их добыл, ибо леди Делвани очень хотелось увидеть эту постановку. Теперь покупать театральные билеты входило в его обязанности.
За обедом, который из-за похода в театр подали на час раньше, Дженни выглядела еще очаровательней, нежели всегда. Она была в платье из розовато-лилового шифона на зеленом атласном чехле, и я вынуждена была признаться себе, что смотрелось это просто потрясающе; а пышные волосы, собранные в высокий пучок, придавали ей вид еще более ребячливый, чем обычно. Отец, как мне показалось, выпил больше обычного, и Дженни всячески пыталась выказать свою озабоченность по этому поводу.
— Но, Тедди, я серьезно. Если твоей бедной голове не лучше, я буду настаивать, чтобы мы никуда не ехали.
— Ничего страшного, любовь моя, совсем ничего, — убеждал ее он.
Дженни повернулась ко мне:
— Знаешь, Хэрриет, сегодня днем у него так ужасно болела голова. Я заставила его отдохнуть и смочила ему лоб своим одеколоном. Это — просто чудесное средство. Мне оно всегда помогает, когда я устану. Если тебе когда-нибудь понадобится, Хэрриет…
— Спасибо, у меня очень редко болит голова.
— Ну конечно, ты совсем юная… Но, Тедди, тебе надо быть осмотрительней. Если твоя голова не прошла совершенно — никаких спектаклей.
Отец ласково улыбнулся ей и заявил, что она своими чарами прогнала головную боль.
Я взглянула на Уильяма: мне стало интересно, что он думает обо всех этих любовных играх. Он был так же смущен, как и я.
Около полуночи я подошла к окну в своей комнате и увидела отца — в высоком цилиндре, в черном фраке — и сияющую мачеху, которые возвращались из театра. Она щебетала. Я слышала ее высокий, восторженный голосок, пока они поднимались к себе в спальню. Я еще некоторое время посидела у окна, гадая, так ли все было у них с моей матерью и радовались ли они, когда узнали, что у них родится ребенок. Я пыталась убедить себя, что отец чувствовал себя таким же счастливым при мысли о том, что станет отцом, как теперь, когда он стал мужем хорошенькой девушки.
Может быть, под влиянием Дженни сердце его смягчится и когда-нибудь он расскажет мне об этом.
Я разделась, улеглась в кровать и вскоре уснула — только для того, чтобы вскочить в испуге, услышав стук в дверь, которая отворилась в ту же секунду, как я открыла глаза.
Моя мачеха, в изысканном пеньюаре с кружевными и атласными оборками, встрепанная, бледная, с расширенными от ужаса глазами, выдохнула:
— Хэрриет… Ради бога… сюда. Твой отец… Тедди… что-то случилось. Скорей!
Отец умер на следующее утро. Никогда
Эта странная ночь наконец кончилась. Доктор сказал нам, что у отца случился удар и есть надежда на благополучный исход, но еще до рассвета стало ясно, что надежде этой не суждено сбыться. Дженни только дрожала и бормотала: «Этого не может быть. Этого не может быть». Видимо, поэтому доктор, сообщая печальное известие, обратился не к ней, а ко мне.
— Даже если бы он выжил, — добавил он, — он бы остался инвалидом. Не думаю, что это бы его устроило.
Нам оставалось только благодарить Уильяма Листера, который с обычными своими спокойствием и рассудительностью взял на себя все дела.
Доктор дал мне и Дженни успокоительное, потому что, как он сказал, нам следовало поспать. Дженни прижалась ко мне:
— Можно мне остаться с тобой, Хэрриет? Я не в силах вернуться в нашу комнату.
В эту минуту я чувствовала к ней даже какую-то нежность.
— Ну конечно, — сказала я.
Так мы и спали вместе.
Я проснулась с ощущением, что видела кошмарный сон. Теперь все изменится. Отец, которого я видела очень редко, тем не менее оставался самым важным для меня человеком. Отныне некое бремя спало, но с ним ушла какая-то существенная часть моей жизни. Точнее выразить свои чувства я не могла.
Для Дженни все было куда проще. Она потеряла покровителя — доброго крестного, который нашел ее в хижине и отвез на бал. Но ее отчаяние, возможно наполовину вызванное беспокойством о собственной судьбе, было, я в это твердо верила, непритворным. Она правда любила своего мужа.
Тетя Кларисса, явившись немедленно, начала всячески выказывать свою неприязнь по отношению к Дженни, и я с удивлением обнаружила, что искренне желаю, чтобы та этого не заметила.
Тетя вошла в мою комнату и окинула меня критическим взглядом, который всякий раз наводил меня на мысль, не рисует ли она себе в красках мучительную картину поисков для меня мужа.
— Какая чудовищная история! — Она прикрыла дверь. — Я никогда не одобряла этой женитьбы. Вот уж не думала, что Эдвард настолько глуп. Это…создание. Она совершенно невозможна! Что им двигало?
— Любовь, — отвечала я.
— Хэрриет, ты что, пытаешься умничать? Нашла время!
— Разве это умничанье — признавать очевидное? Папа очень сильно ее любил, потому он и женился на ней и дал ей все, о чем она раньше могла только мечтать.
— Гм… и она с готовностью это все приняла.
— Ее готовность не шла ни в какое сравнение с его желанием давать.
— Что за чепуха! Я глубоко потрясена и исполнена горя, но это не помешает мне выяснить всю подноготную этой таинственной истории.
— Таинственной? Мой отец умер от удара. Так сказал доктор.
— Ну, это мы еще выясним при вскрытии.
— Вскрытие!
— Девочка моя, при неожиданной смерти всегда делают вскрытие, а твой отец скончался весьма, весьма скоропостижно.
— Тетя Кларисса, о чем вы говорите?
— Только о том, что человек в летах, очень богатый, решает жениться на юной искательнице приключений. Он так и делает и очень скоро умирает.