Замок пилигрима

Уинспир Вайолет

Она схватила фляжку обеими руками и стала мелкими глотками пить согревающий коньяк.

Его глаза сумрачно мерцали в свете приборного щитка, отчасти от беспокойства, отчасти от злости.

— О, женщины… солнышко пригрело, и вы мчитесь из дому без кофты, совершенно невзирая на погоду и ее прихоти. Достаточно коньяка?

— М-м-м… да. — Она вернула ему фляжку. — Дрожь, кажется, унялась.

— Там, на заднем сиденье, есть плед, если достанешь отсюда.

Она встала коленями на сиденье, чтобы достать плед, нащупала

пальцами что-то мягкое и бархатистое и чуть не вскрикнула от радостного удивления, увидев, что плед был сделан из какого-то меха.

— Завернись в него, — приказал дон Хуан. — У тебя платье без рукавов и почти без юбки.

Ивейн почувствовала, как ее щеки вспыхнули от его взгляда, сердце учащенно забилось, когда он наклонился и помог ей укутаться в плед, коснувшись при этом теплыми пальцами ее шеи.

— Я видел Кортеса сегодня вечером в клубе «Идальго». Я спросил, где ты, и он сказал, что ты вернулась в кастильо. Что произошло, Ивейн? Вы что, поссорились?

— Да, мы разошлись во мнениях, — признала она под прицелом темных глаз.

— В чем же?

— Так, ничего серьезного. Вы же знаете, как из ничего начинаются споры.

— Этот молодой человек, как мне показалось, был вне себя от бешенства. Он пытался… заняться с тобой любовью?

— Нет…

— Ивейн, пожалуйста, не лги.

— Он просто хотел меня поцеловать… А я была не в настроении. — Она рассмеялась, стараясь придать всему происшествию вид незначительного пустяка. — Не люблю целоваться до обеда.

— Насколько я понимаю, ты где-то бродила целый день… кстати, без обеда!

— О, у меня был очень вкусный обед, — возразила она. — Я подружилась с одним парнем по имени Фернандо. Он удил рыбу на пристани, и, когда поймал одну, мы съели ее вместе. Мы собрали хворост, разожгли костер и зажарили на нем рыбу, а еще у нас был хлеб и помидоры.

— Ах, Фернандо? Надеюсь, он оказался не таким бойким, как твой предыдущий кабальеро?

— О, он очень галантный и страшно симпатичный. — Теперь Ивейн хохотала уже по-настоящему. — На прощанье он даже поцеловал мне руку!

— Гораздо галантнее было бы с его стороны доставить тебя домой в целости и сохранности.

Вид у дона Хуана был такой суровый, что шалунья не могла не рассмеяться опять. Но он схватил ее за плечи и потряс:

— Что тут смешного?

— Просто этот парень на пляже — ему было всего одиннадцать лет, сеньор.

— Ах ты маленькая чертовка. — Он сжал ее еще крепче. — Значит, дразнить меня, да?

Ивейн посмотрела на него, и смех замер у нее в груди. Она поняла, в какой близкой и интимной обстановке они сейчас находятся, в плену у тумана, что она заперта в машине наедине с мужчиной, который когда-то в Лиме был не менее очарователен и сластолюбив, чем его знаменитый тезка. Она отвела от него взгляд и, отвернувшись, стала смотреть в окно.

— Мы как будто одни во всем мире, — проговорила Ивейн. — А туман скоро рассеется,

как вы думаете, сеньор?

— Только к рассвету.

Эти слова прозвучали магнетически, он словно притягивал ее взгляд к себе.

— То есть нам что, придется остаться здесь… на всю ночь?

— Что, пугает такая перспектива? — В глазах дона Хуана мерцая насмешливый огонек. — Подождем немного, может, еще какая-нибудь машина проедет мимо, тогда попросим нас подвезти, а если не повезет, придется искать какое-то укрытие на ночь. Ветровое стекло разбито, видишь? Туман просачивается.

Действительно, он пробирался внутрь маленькими холодными облачками, и Ивейн поплотнее завернулась в плед, сжавшись под ним калачиком. Дон Хуан открыл плоский золотой портсигар и протянул ей.

— Возьми сигарету. Это успокоит нервы, тебе ведь предстоит пережить ужас ночи со мной наедине!

— Теперь ваша очередь меня дразнить, дон Хуан. — Она взяла сигарету, хотя редко курила. Эту привычку Ивейн приобрела за те годы, что служила у Иды Санделл. Порой перекур в кладовке и правда несколько снимал напряжение после взбучки мадам за то, что недостаточно хорошо выглажена кружевная блузка, или за то, что «мисс Пилгрим» зацепила гребнем ее морковного цвета волосы, когда расчесывала их.

Ивейн наклонилась к протянутому им огоньку, и все исключительные события последних нескольких недель словно сосредоточились для нее в этом мгновении. Вся ее жизнь до того дня, когда произошло кораблекрушение, теперь казалась ей каким-то смутным сном. Лишь сейчас, здесь, она жила наяву, так наяву, как никогда раньше. Разбитое ветровое стекло, живые темные глаза, насмешливая полуулыбка, которая чудится ей сквозь сигаретный дым… все это было до болезненности реальным.

— Вам нравятся молоденькие мальчики? — вдруг спросил дон Хуан.

— Да, — улыбнулась Ивейн. — С Фернандо было очень весело, потому-то я так поздно и спохватилась, что мне пора возвращаться домой.

— Значит, замок стал для вас домом?

— В каком-то смысле. — Она встретилась с ним взглядом сквозь клубы табачного дыма. — Надеюсь, вы не против?

— Вовсе нет. Мне кажется, кастильо давно уже ждал, когда появится кто-нибудь молодой и развеет наконец мрачные тени прошлого. Когда придет время…

— …мне уезжать? — вставила Ивейн быстро.

Несколько секунд дон Хуан молчал, и по его глазам невозможно было понять, о чем он думает.

— Да, мне надо будет еще к этому привыкнуть, но сейчас нам следует подумать о том, что делать. Скоро станет совсем холодно, от удара обогреватель, похоже, вышел из строя. Я мог бы попробовать закрыть чем-нибудь трещину в ветровом стекле, но уснуть здесь как следует мы не сможем.

— У вас болит нога, сеньор?

— Да, немного, — признался он. — Иногда даже жалею, что не позволил этим мясникам отрезать ее, но я упрям и не люблю ничего искусственного.