Замуж — никогда
Шрифт:
То ли Роман Андреевич ослабил хватку, то ли разъяренная Инна оказалась сильнее, но мужчина неожиданно отлетел к противоположной стене коридора.
— Пошел во-о-он! — заорала дочь истошным голосом и распахнула настежь входную дверь. — Вон из моего дома! Во-он! — визжала Инна, топая ногами и тряся кулаками. — Ненавижу!
Аня глядела на деда. Она только сейчас поняла, что Женька уже захлебывается плачем. Она бросилась в комнату, взяла братишку на руки и снова выбежала в коридор. Дед Рома обувался.
— Не уходи, — выдохнула Аня, все еще надеясь, что ее мечта исполнится.
Роман
— Дедушка! — К горлу девочки подкатил ком.
— Иди в комнату! — прикрикнула на нее Инна.
Аня не шевелилась. Она во все глаза смотрела на деда.
— Я кому сказала?! — рявкнула мать.
Аня стояла как вкопанная и с ненавистью глядела на нее. Инна протянула руки к плачущему Жене, но он громко всхлипнул и уткнулся носом в плечо сестры.
— Женя, иди ко мне! — потребовала Инна.
Мальчик заплакал еще громче и крепче вцепился в сестру.
— Иди к матери, кому говорю! — Инна просунула руки Женьке под мышки, и он так заголосил, что внутри у Ани все оборвалось.
— Не трогай его! — крикнула она сквозь слезы, прижимая брата к себе.
— Инна, оставь их, умоляю! — воскликнул Роман Андреевич.
Но Инна не слышала отца — ее захлестнула ярость. Она ударила дочку, и снова по больному плечу. Аня вскрикнула и горько заплакала. Инна ловко выхватила малыша из ее рук. Женя уже не плакал, только громко икал. Роман Андреевич не вытерпел и встал между дочерью и внучкой:
— Инна, это уже не игрушки!
— А я и не играю! — рычала Инна. — Это твоя внучка заигралась в дочки-матери, дура пустоголовая! Ты кем это себя возомнила, а? — Она сверлила девочку взглядом. — Командовать решила мной? Я тебе голову отобью, командирша сопливая! Выйдешь замуж, родишь, вот тогда и будешь командовать!
— Я не выйду замуж! Никогда не выйду! — закричала Аня, и дед Рома испуганно посмотрел на нее.
Губы девочки дрожали, в лице — ни кровинки. Да и странное оно, это лицо, — совсем недетское. На нем застыла маска отчаяния.
— Чем так жить, лучше одной… одной! — воскликнула Аня. — До самой смерти!
Глава 6
Дима приходил ночью и уходил на рассвете, и это было их тайной. Рано утром он звонил с работы и, стараясь придать голосу твердость, спрашивал, как дела, а сам в это время мечтал об одном — чтобы как можно быстрее наступил вечер. И еще мечтал, чтобы это никогда не закончилось. Что именно? Все, что с ним происходило, а происходило невероятное — стоило им расстаться, как он тут же снова хотел обнимать свою Аннушку, осыпать ее поцелуями, прикасаться к ее нежной, бархатистой коже… Стоило ему услышать ее сладостный стон и в изнеможении упасть на смятые простыни, как силы тут же возвращались к нему, и он опять хотел ее, свою женщину, единственную, самую прекрасную во всей необъятной Вселенной. Хотел сильнее, чем час назад, чем вчера. Они занимались любовью часами и не могли насытиться друг другом. А перед отъездом в командировку Дима снял квартиру, и они с Аней провели там двое суток. Все это время их тела не расплетались. А когда в полдень в воскресенье это все же произошло, Дима упал на постель лицом
— Я не знаю, как смогу прожить без тебя целых три недели!
Аня проводила его в аэропорт. Она увидела в очереди на регистрацию Надю — на высоких каблуках, расфуфыренную, затянутую в узкую юбку и блузку с глубоким декольте, — и в ее душе проснулась дикая ревность. Аня сузила глаза. Надя тоже посмотрела на нее весьма недоброжелательно.
Дима улетел. Аня села не в такси, а в автобус — ей хотелось побыть среди людей. Кто-то из пассажиров смеялся, радуясь встрече, кто-то плакал, печалясь о расставании, а Надя, сидя в углу на заднем сиденье, все еще пребывала в объятиях любимого, все еще шептала ему нежные слова. Ее душу скребли кошки. Особенно расфуфыренная кошка по имени Надя!
В понедельник по дороге на работу невыспавшаяся Аня (Дима звонил ночью, и они разговаривали до четырех утра) сделала неожиданное открытие: все мужчины, идущие навстречу, смотрели на нее с нескрываемым интересом. Бабы на работе пялились с откровенной завистью, а Лидия Львовна вызвала Аню к себе и, указывая на новую партию белья, разложенного на широком столе у окна, сказала с улыбкой:
— Выбери себе что-нибудь новенькое, это будет моим подарком.
— Подарком? — удивилась Аня.
— Ко дню рождения. — Лидия Львовна хитро улыбнулась.
Аня захлопала глазами:
— Так он в июне…
— Ну и что? Тебе же нужно… Я вас в окно видела, — заговорщически шепнула хозяйка магазина. — Как его зовут?
— Дима.
— Он мне нравится. Интересный молодой человек. А чем он занимается?
— Научной работой. Воду опресняет…
— Научная работа — дело хорошее… — В голосе Лидии Львовны прозвучало сомнение.
— Он сотрудник французско-украинской фирмы, — сказала Аня и почему-то покраснела.
— А… Ну, это другое дело. Хорошая партия.
Аня потупилась.
— И пеньюар возьми, прозрачный, мужчины это любят, — бросила Лидия Львовна, склоняясь над бумагами.
Аня выбрала черный кружевной комплект и черный коротенький пеньюар.
— Спасибо, — шепнула она, и Лидия Львовна, не поднимая головы, махнула ей рукой.
Аня подошла к двери, и тут Львовна ее окликнула:
— Анюта!
Она поманила девушку рукой.
Аня приблизилась. Лидия Львовна сцепила пальцы и поставила локти на стол.
— Анюта, я вот что хотела сказать… — произнесла она участливым тоном. — Ты парню своему о себе ничего не рассказывай. — Ее взгляд был устремлен на старинную малахитовую чернильницу, которую Аня помнила с детства, с тех пор, как приходила к маме на работу. — Так лучше будет.
Девушка нахмурилась и ничего не сказала.
— Поверь моему жизненному опыту. — Лидия Львовна подняла на нее глаза. — Всего тебе хорошего… Иди, мне работать нужно.
Дима в эти дни работал много. Надя старалась все время быть рядом с ним. Везде — на совещаниях, в лаборатории, столовой, гостинице. После работы она часто звонила ему по производственным вопросам, но вытащить в кафе так и не смогла.
— Извини, я очень занят, — то и дело слышала Надя, но не сдавалась: каждый день меняла наряды и выглядела довольно соблазнительно.