Замуж за мажора
Шрифт:
— Иметь при себе газовый баллончик достаточно.
— Учту.
В ответ он молчит, и повисшая между нами тишина кажется почти осязаемой. Особенно потому, что он не спешит отводить глаза, а я… я тоже не спешу…
— Кхе-кх…
Дед кашляет в кулак, и это выводит меня из транса имени «Кирилл Дубцов». Его рассудительность до того правильная, что просто скрипит на зубах. А ещё он самоуверен, ужасно самоуверен, и он… красивый…
Отвернувшись, вперяю взгляд в носки своих ботинок. Считая шаги, которые отделяют меня от дома, пытаюсь решить, чего хочу больше: того,
Наша улица выглядит праздничной из-за гирлянд на окнах домов и везде, где позволило вообрадение. Но чем ближе становится мой собственный дом, тем усиленнее кусаю губы.
Лай Демона за забором гремит на всю улицу.
Вечно голодное существо!
Достав руку из-под дедова локтя, принимаюсь искать в сумке ключи, но все это просто попытки замаскировать волнение, пока Дубцов, опустив вдоль тела руки и чуть расставив длинные ноги, молча осматривает наш забор и улицу.
Не знаю, где он научился так смотреть на мир. Чтобы он не делал, это выглядит так, будто, на мир он смотрит свысока, и это сигнал того, что мне от него уж точно лучше держаться подальше. Вместо этого украдкой ворую очертания его чеканного профиля, пока он не ловит меня за этим занятием, заставляя вспыхнуть щеки.
— В общем… — Ухватившись за связку, пытаюсь не смотреть в его лицо. — Эм-м-м… спасибо…
— Ну, девица, — цокает языком дед, забирая из моих рук ключи и вставляя их в замок. — Пригласи парня на чай, замерз наверное.
Смотрю на него в шоке, всем видом давая понять, что это совсем не входило в мои планы!
— Эээ… — переведя на Дубцова круглые глаза, проговариваю. — Он же… спешит, наверное…
Почесав перчаткой нос, Дубцов говорит:
— Не особо.
Что?!
Выгнув брови, он с иронией наблюдает за тем, как я пытаюсь найти причину, чтобы не пускать его в свой дом. Кого угодно, только не его. Почему? Я не знаю! Просто чувствую, что лучше мне эту причину поскорее найти…
— Вот и отлично, — довольно кивает дед, распахивая калитку. — Анна, принимай гостя… варенье не обещаем, ну хоть бутерброды…
Шагнув во двор, он трясет пальцем, веля нашей собаке:
— На место! Ну как циц!
Вместо этого Демон заливается лаем еще громче, и я успеваю поймать его ошейник за секунду до того, как в калитку заходит Дубцов.
— Он только с виду страшный, — говорю ему, оттягивая собаку.
Оценив обстановку, Кирилл спокойно позволяет себя обнюхать. Опустив руку, чешет моего пса между ушами, бормоча:
— Тихо-тихо…
Демон, и правда, затихает, хотя это совсем не его стиль.
— Как зовут? — Поднимает глаза парень.
Фонарь над крыльцом загорается, вырывая из сумерек его лицо. Над нами вдруг начинает сыпать снег, и я вижу, как на его ресницу оседлает снежинка. Все потому, что они, его ресницы, непозволительно пушистые.
— Демон… — смотрю на него снизу вверх.
— Демон, — повторяет Дубцов, снова опуская руку на холку моей собаки.
Выпрямившись, направляется к крыльцу.
Закусив губу, пялюсь на его подкачанную задницу в свободных спортивных штанах и на узкие бедра,
Дубцов взбегает на крыльцо, после чего скрывается в дверях дома, не оглядываясь, а я закрываю глаза и втягиваю в себя воздух, чтобы развидеть все геометрические особенности его первоклассной мужской фигуры.
Глава 10
— Я возьму…
Сбросив с плеч свою куртку, Дубцов избавляется от шарфа и шапки. Протягивает все свое обмундирование мне, неторопливо осматривая коридор, в котором почти все пространство занято старым неподъемным шифоньером. Собственно, в нашем доме вся мебель старая и неподъемная, именно поэтому так трудно от нее избавиться. Не говоря уже о том, сколько всякого хлама в ней хранится.
Здесь никогда не было просторно, а теперь и подавно. Теперь дом кажется мне еще меньше, чем есть, и Кирилл Дубцов в нем выглядит, как инопланетянин.
Под курткой у него термобелье в виде футболки с длинными рукавами, и мои глаза опять не слушаются. Пока его голова вращается вслед за блуждающим повсюду взглядом, в слепую пытаюсь пристроить его куртку на крючок. Мои глаза плавают по его торсу, обтянутому чёрной эластичной тканью. Обтянутому так, что я вижу каждый рельеф на его бицепсах, грудных мышцах и плоском животе. Все это выглядит очень твёрдым. Чертовски твёрдым…
— Проходи. — Доброжелательно взмахивает рукой дед, пристраивая свою шапку на крючке.
Перехватываю его взгляд на своем лице и тут же краснею, потому что он ловит меня, как вора, за разглядыванием нашего гостя. В его поблекших голубых глазах вижу намек на улыбку и тонким голосом лепечу:
— Я… пойду собаку покормлю…
— Оставь, — мягко обрубает он меня. — Я сам покормлю, а ты ступай, чайник поставь…
Дернув за молнию, снимаю свою куртку и убираю ее в шкаф. Прошмыгнув мимо застывшего в проходе Дубцова, смотрю в пол, бормоча:
— Пойдём…
Его шаги за спиной отдаются скрипом половиц. Пройдя мимо зала, влетаю на кухню и предлагаю Дубцову самому разобраться с тем, куда усадить свой королевский зад. Вариантов у него немного, они равны количеству стульев у стола. Их три, а стол стоит у большого окна, и это наше любимое с дедом место. Из этого окна видно улицу и кусок нашего запущенного сада, в котором нет ничего, кроме сугробов и тридцатилетней сосны, угрожающей когда-нибудь проломить нам крышу.
Схватив спичечный коробок, вижу, что садиться Дубцов не спешит. Опершись плечом о дверной косяк и сложив на груди руки, спрашивает:
— Живете вдвоем?
Кажется, с тем, чтобы чувствовать себя “как дома” у него проблем нет. Он спокоен и расслаблен, а я… его так много, что не знаю, куда девать глаза. Я чувствую запах его туалетной воды. Этот запах инородный и очень мальчиковский, и он будто перебивает родные мне запахи.
— Да. — Встряхнув коробок, обнаруживаю его пустым. — Я… ммм… сирота…
— Соболезную.
Подняв голову, снова тону в его глазах.
— А ты… у тебя есть братья или сестры? — выпаливаю, уже жалея об этом.