Замуж за мажора
Шрифт:
Что мне там делать? Маячить у него перед глазами?
Ни за что…
Ни за что.
Кусая губы, набираю в ответ: “В другой раз.”
“А что, у тебя вся бальная карточка уже расписана?”, — тут же получаю в ответ.
Мне хочется зарычать. Вместо этого сворачиваю переписку и убираю телефон подальше.
Бросая в тележку продукты, понимаю, что половину придется выложить. Делаю это бездумно. Так же бездумно, как и выбирала ненужные нам продукты. Бесполезное занятие делать покупки, когда у тебя в
Расплатившись за собачий корм и мандарины, отправляюсь домой через маленький елочный базар. Через неделю Новый год, а у нас нет елки. Побродив между ними, решаю вернуться сюда вместе с дедом, одной мне все равно елку до дома не дотащить.
В воздухе клубятся снежинки, и это напоминает о мне том, что в мире есть уйма увлекательных вещей помимо Кирилла Дубцова.
Добредя до своей калитки, заглядываю в почтовый ящик и вместе с дедовой газетой достаю оттуда два глянцевых пригласительных флаера.
Выронив пакет и газету, смотрю на них с подозрением.
Нельзя, черт возьми, ошибиться. Я точно знаю, что это за флаеры…
Еще утром их тут не было! Это совершенно точно, потому что дед ждет какого-то письма, и я проверяю ящик, как часовой.
Обернувшись, мечусь глазами по улице, осматривая каждую тень.
Понятия не имею, что собиралась там увидеть! Свою чокнутую сестру?
Сжимаю проклятые бумажки в ладони и топаю ногой.
Мне даже надеть нечего…
Глава 13
У меня никогда не было секретов от деда. У меня их в принципе не было, а теперь появились. Не хочу, чтобы он когда-нибудь узнал, на что я потратила свою стипендию и почти все свои “сбережения”.
Выпустив из себя облако пара, прячусь за стеной автобусной остановки, но промозглый ветер достает меня и там. Просто я никогда не выходила из дома зимой, имея на себе такое скудное количество одежды… и белье, которое по толщине напоминает бабочкино крыло. Не знаю… Не знаю зачем мне понадобилась эта покупка… Кошмарно дорогой комплект, который мне совсем не по карману и который никто, кроме меня, не увидит. Потому что я не собираюсь его никому показывать, но это не значит, что я хоть на секунду забыла о том, что у меня под одеждой совсем не скромное черное кружево.
Проводив глазами очередной трамвай, достаю из кармана телефон и набираю Алёне.
— Где ты? — Стучу зубами, переминаясь с ноги на ногу. — Я уже нос отморозила!
— Обернись!
Развернувшись на месте, вижу ее, сходящую с трамвая.
Ну, наконец-то!
Ее лицо совсем не полно энтузиазма, а я… я просто вибрирую.
Я вибрирую, потому что в моем кармане, будто два кирпича, лежат пригласительные флаеры. Они не давали моей голове покоя целых два дня. Прямо до тех пор, пока я не решила использовать их по назначению, черт возьми.
— Ого… — Присвистнув, подруга изучает меня с головы
Мои новые замшевые ботфорты на десятисантиметровой шпильке, край черного платья, который на целую ладонь выше колена, и рыжую дубленку, которая еле-еле прикрывает мой зад.
Сама она одета в короткий норковый полушубок, короткую клетчатую юбку и высокие “военные” ботинки, которые добавляют ее росту не меньше пяти сантиметров и делают ее и без того бесконечные ноги еще более бесконечными.
— Что? — спрашиваю, смущенно глядя на нее из своего шарфа.
— Ты подстриглась, — восклицает удивленно.
— Плохо, да? — лепечу, совсем не уверенная в том, что не погорячилась.
Когда я выходила из дома сегодня утром, при мне еще была моя коса. А теперь вместо нее у меня кудряшки длинной до подбородка, и я еще не поняла, нравится мне это или нет…
Дед сказал, что это “смело”. Смело, черт побери…
— Только не додумайся спросить такое у Дубцова. — Алёна берет меня под руку, разворачивая против ветра.
— Ты смеешься… — мямлю я. — Он что, меня заметит?
Он уже три или четыре раза забыл о том, что я существую. То, что я иду на эту треклятую вечеринку, совсем не значит, что я этого не понимаю. В глубине своей глупой души я думаю о том, что он… мог бы вспомнить о том, что я есть, если бы увидел меня, например…
И что тогда?
Не знаю!
Может быть, все дело в том, что я хочу увидеть его больше, чем хотела хоть чего-нибудь в своей жизни?
Дед говорит, что потакать своим желаниям — прямая дорожка к вседозволенности. А еще он уверяет, что горькую “пилюлю” нужно глотать первой, тогда сладкая “пилюля” покажется еще слаще…
От мороза мой телефон ведет себя с такой вседозволенностью, что хочется швырнуть его в сугроб, но даже не сверяясь с картой города я понимаю, какой дом нам нужен.
Боже…
Я не настолько наивна, чтобы думать, будто мэр города может жить в чем-то хотя бы не двухэтажном, но этот особняк сложно даже “домом” назвать. Материальное положение Дубцова внезапно становится для меня откровением, от которого округляю глаза.
Он действительно принц.
Если бы последние дни я не занималась тем, что умоляла Алёну пойти со мной на эту тусовку, просто… вернулась бы домой.
Нам открывают калитку в огромном каменном заборе еще до того, как успеваем хоть что-то для этого предпринять.
— Вход с торца, — объясняет седоватый мужчина с солидным животом и в форме охранника, закрывая за нами калитку. — По тропинке и направо, — машет рукой, прежде чем скрыться в своей “будке” и хлопнуть дверью.
Территория внутри этой громадины, дома Дубцовых, оправдывает все мои ожидания, так же, как и ее забитый людьми и мрамором холл.
Теребя пуговицу своей дубленки, осматриваюсь.