Замыкание

Ильин Владимир Алексеевич

Нет целителей, способных осуществить операцию? Это было вчера — а сегодня десятки людей нервничают, чтобы вертолет со специалистами получил коридор через небо столицы и приземлился вовремя. Переживают пилоты боевого «Ка-29», маневрируя над крохотной взлетной площадкой, вздымая снег с верхушек синих елей. Все получается — и по дорожке к зданию, сопротивляясь набегающему ветру, бегут две женщины и четверо мужчин. Которые тоже переживают за судьбу Ивана Александровича — абсолютно спокойного.

— Нашей команде повезло, сторонний заказчик как-раз отказался от

протеза в последний момент. Очень странное решение, там такие штрафы… — Ворковала глава отделения эксперт-медиков, осматривая остаток ноги.

Даже на словах Ивана Александровича не включали в «везение» — ведь скажи «нам повезло», и окажется что у будущего Первого советника есть какие-то проблемы. А вот везение команды абсолютно правильно — попробуй, подведи и не оправдай надежд… Вон как смотрят, все шестеро — да не в глаза, а на рану, стараясь скрыть определенные сомнения за хладнокровием и профессионализмом. Он повидал такие взгляды — хороший начальник разбирается в сотнях оттенков неуверенности. Главное, не перепутать, кто просто болван, а кто гонится за идеалом. Эти давали надежду на лучшее.

— Он подойдет? — Равнодушным тоном уточнил бывший князь, оглядывая спартанское убранство собственной палаты.

Одинокая койка на двенадцать квадратных метров в бело-синих стерильных тонах — идеально к синей шапочке на его волосах и белому фартуку на голое тело. Слева и справа высилась гора электронного оборудования, ныне выключенного, и черный прямоугольник телевизора на стене, пульт от которого, увы, кто-то убрал на подоконник. Иван Александрович желал бы посмотреть, что происходит в городе. Насколько он еще нужен новым партнерам, или что еще он от них может потребовать.

— Идеально, ваше сиятельство, — согласно кивнула женщина, аккуратно прикрыв травму чистой тканью.

Проворно встала и обратила внимание пациента на кейс с гербом Новгородской кузнечной гильдии, отставленный у нее за спиной.

— Титан, — продемонстрировала женщина, с щелчком и характерным звуком вакуума распахивая герметичный бокс.

Полномасштабная копия бедренной и берцовых костей, закрепленная на столь же серо-матовом шарнире коленной чашечки; стопа с пятью пальцами — все скоро станет частью него и позволит свободно ходить.

— Я ожидал новой ноги, выращенной целиком. — Проявил неудовольствие Иван Александрович.

Женщина переглянулась с коллегами.

— Новый орган такого размера вырастить практически невозможно, ваше сиятельство. Поверьте, титан — идеально заменит хрупкую человеческую кость, а все остальное мы нарастим поверх. Мышцы, кожа, нервные окончания — вы не заметите разницы, ваше сиятельство!

— Я проверю, — смежил бывший князь веки, откидываясь на койку.

С колес шустро сняли ограничители и покатили Ивана Александровича к выходу. Вильнув буквально пару метров по коридору, свернули в операционный отсек — широченный, ослепляющий чистотой и сиянием направленных ламп.

Не позволив встать, старика мягко перенесли на операционный стол. Двое мужчин взяли его руки и принялись считывать пульс — будто бы

нет вокруг кучи электроники… Но тут же навалилась приятная, расслабленная слабость, растекающаяся по венам от мест прикосновения. Пространство на уровне пояса шустро перегородили пластиковым экраном, а к ноге за ним склонились две дамы.

— Я хочу видеть, — властным голосом приказал старик.

И экран немедленно убрали, показав не самое эстетичное зрелище. Но в деле, когда к его телу прикрепляют нечто постороннее, не было места слабости — пусть и следующие три часа наверняка напомнят о себе не самыми лучшими воспоминаниями.

Боли не было — первую пара мужчин, удерживающая его запястья, ближе ко второму часу сменили коллеги. Организм ощущал себя уверенным, неослабленным и абсолютно здоровым. Однако видеть, как к живому приживляют неживое — приятного все равно мало.

Из операционной Иван Александрович выходил на двух ногах, слегка проваливаясь на каждом втором шаге — невольно берег вновь обретенную конечность. Та пока что ощущалась деревянной, бесчувственной, но подчинялась и исправно гнулась в колене и ступне, отчего на старика накатывали сильнейшие эмоции, скрытые за невозмутимым выражением лица.

Откланялись, выражая радость и благодарность, за то, что могли быть полезны, медики. Вертолет их не дождался — кто они такие, в самом деле, чтобы экономить их время на путь обратно?

Городскую одежду старика за три часа умудрились тщательнейшим образом выгладить и начистить — но и перед зеркалом одевался уже не прежний разбитый неудачник, держащийся за гордость и призрачные надежды все вернуть. В отражении, в этих скупых и выверенных движениях рук, осанки и корпуса, возвращался к жизни прежний князь Черниговский — надменный, строгий, безразличный и безжалостный.

Главный врач, нервно расхаживающий за дверью, лично сопроводил драгоценного клиента к выходу — по счастью, уловив изменения и не донимая бесполезными звуками своего голоса.

Да, его уважают, почитают, преклоняются перед ним — но что изменилось, отдают ли они себе отчет? Всего лишь нога? Напрасно так считать — хотя ошибутся многие.

— За такое можно и убить, — поцокал встречающий его тут же, возле машин у крыльца больницы, Павел Павлович. — А ну, обернитесь, ваше сиятельство! — Задорно попросил он, распахнув руки и оглядывая ноги князя.

Но затем Лигачев наткнулся на взгляд Ивана Александровича, и мгновенно перестроился.

— Прошу вас. — распахнулась перед Черниговским дверь.

Машина была черная — скорбная, как и все в процессии высших чиновников. Будто все они постоянно кого-то хоронили — но хоть в этот раз было понятно, кто намечен жертвой.

Иван Александрович устроился на бежевом кожаном кресле. Встречающий шустро оббежал машину и занял место рядом. К его уму — хоть Павел Павлович явно желал что-то спросить, но удержался и продолжал сидеть все то время, пока машины выруливали с парковочного пространства перед больницей и выезжали на трассу. И молчал бы дальше, если бы Черниговский не заговорил первым.