Замыкание

Ильин Владимир Алексеевич

— Наумов, отдайте ему, — вздохнув и подняв очи долу, распорядился Лигачев. — Экая нелепость.

— Им придется воспользоваться. — Остановил Иван Александрович заторможено потянувшегося к внутреннему карману Наумова.

— К вашему сведению, я одаренный, Первый советник! И древних кровей!

Дед, наверное, от такого родства в гробу вращается и искры затылком о родовой склеп высекает, как тот электромотор…

— Вам придется дать клятву, что не преступали закон в миг, когда происходило бракосочетание. — Спокойно завершил Черниговский. —

Применение блокиратора — грубейшее его нарушение.

— М-да, правовая коллизия, — недовольно пожевал губами судейский. — Впрочем, я могу издать особый эдикт, который позволит это обойти.

— Нам вернуться сюда завтра? — поднял бровь Иван Александрович, глядя на Лигачева.

— Никак не возможно, господа! — Заволновался тот. — Ждан Семенович, да получишь ты этот блокиратор. Что ты так взъелся?

— Тогда пусть клянутся мне в этом! — Упрямился толстяк.

— Сердцем!..

— Да не ты, плебей, — отмахнулся Ждан Семенович от искренности Павла Павловича. — Ты клянись, — уставился он взглядом в Ивана Александровича.

— Клянусь, что вы получите блокиратор, который сейчас у нашего друга, и он останется при вас навсегда.

Судейский ощутимо успокоился.

— Идемте уже, мне холодно, — повернулся он к зданию.

— При всем уважении, — опередил Черниговский так и не начавшееся движение. — Перед вами башня, окруженная гвардией княжны.

— И что? У нас ордер. — словно бы искренне не понимал Ждан Семенович.

А может, даже не притворялся.

— Наплевать им на вашу бумагу, — кое-как удержался Иван Александрович от более резких слов. — И на должность вашу, и на всех нас. Пойдем вот просто так — тут будет бойня. Мои «мастера» и «виртуозы»… служат теперь не мне. Дайте мне обо всем договориться. — Опередил старик комментарии и примирительно улыбнулся. — Я ведь знал, куда иду. Все непременно получится.

— Я вас сопровожу. — Согласился Павел Павлович. — Неодаренного они же почувствуют? Не кинутся? — Улыбнулся он холодно.

— Разумеется, — невозмутимо зашагал Черниговский, удерживая папку в правой руке.

Территории себе Самойлов откусил немало — метров тридцать от дороги, облагороженных таким образом, чтобы уклон рельефа мешал праздно отдыхающим, выгуливающим и просто полагающим любое неогороженное пространство лично своим. Многоярусная терраса не оставляла шансов на строительство горки, а единственно ровным путем в здание была прямая линия от дороги до входа.

Первый контур охраны задержал их за двадцать шагов до цели — ровно там, где была граница общегородской пешеходной дорожки, и любое движение ближе могло быть трактовано единственным возможным образом.

Вперед вышли двое — в черных мундирах гвардии, с лычками командиров. Некогда абсолютно преданные ему люди — в той же мере, в какой сейчас убьют любого за свою новую княжну. Время личных клятв давно прошло — война выкашивала лидеров, оставляя потомков без преданного ему войска. Ныне клялись гербу — а герб тот был за узкими девичьими плечами…

Даже

обращаться по имени бесполезно — что имя, произнесенное чужаком? Насторожит, разве что.

— У меня две бумаги, — остановился Иван Александрович и указал на раскрытую папку. — Обе предназначены вниманию княжны.

— Отправьте заказным письмом.

— Первая из них, — проигнорировал Черниговский, листая бумаги. — О признании княжны Черниговской престолом Его Величества. — Выхватив солидную пачку бумаг сверху, Иван Александрович указал ею себе за спину. — Вон там стоит верховный судья Империи, который непременно объяснит княжне все ее новые права и обязанности.

Командиры мельком переглянулись.

— Вторая подшивка, но не менее толстая, — взвесил Иван Александрович оставшиеся бумаги. — О проведении обыска в доме Самойлова Максима Михайловича и допросе его домочадцев, родных, присных и личных слуг. И вон там стоят шесть солдат, лично верных мне, которые готовы провести вежливый и тактичный опрос. Думаю, слова княжны хватит, чтобы не нисходить до обыска. А здесь я потому, что сам Самойлов в тюрьме по обвинению в покушении на принца крови Ивана Сергеевича. Вы услышали?

Командиры молча кивнули.

— А теперь я рисую перспективу, бойцы. Либо я сейчас захожу внутрь с моими людьми и судейским. Лично контролирую признание княжны. Лично задаю ей очень важный вопрос, — качнул Черниговский рукой с распечатанным ордером на обыск. — Либо я ухожу. Но тогда сюда приедет спецназ одаренных и станет штурмовать высотку. С учетом политической обстановки, многие желали бы видеть княжну Черниговскую мертвой, а ее земли — свободными.

— Отправьте…

— Я здесь, чтобы спасти мое бывшее княжество, черт подери!.. — рыкнул Иван Александрович. — Чем мне поклясться, что это правда?!

— Войдете только вы и судейский. — Вновь переглянувшись, неохотно уступили напору.

Но перспективы штурма были гораздо хуже.

— Солдаты должны провести опрос. Я не служу в МВД, вы знаете. — Настаивал старик.

— Вы, судейский и солдаты.

— Господа, — примирительно улыбнулся Иван Александрович. — Вы запускаете внутрь восемь человек. Рядом со мной неодаренный, он организовал все эти документы и данную встречу. А возле машины. — Черниговский указал позади себя на Наумова. — Человек, без которого этот жирный боров из судейских, боюсь, сюда не дойдет. Сдохнет от одышки.

Ждан Семенович заметил внимание и вяло помахал рукой. Затем еще раз оперся руками о поясницу, явно чертыхаясь на окружающий холод.

— Хорошо, двое солдат не зайдут. — Добавил Черниговский в ответ на сомнение.

— Остальные сложат оружие.

— Идет. — Кивнул старик. — Будьте любезны доложить княжне о наших договоренностях. И если она с ними согласится, спросите у нее, любезный, не изволит ли она собрать всех людей в башне на первом этаже. Это значительно ускорит формальности, можно будет расспросить всех сразу. Займет максимум пятнадцать минут.