Занпакто

Raavasta .

Клянусь безымянными предками, если бы не бесстрастный голос говорившего, я бы точно решила, что он издевается. Или так оно и было на самом деле?

– И все же, Соске, ты прав, но лишь в малой части, - послышался, тем временем, голос второго "призрака", чуть более басовитый и с небольшой хрипотцой.
– Мы далеко не те, кого ты знал. Но так получилось, что все, что осталось от нас, сейчас находится внутри у этой нахальной особы. Ты хорошо подготовился к этой битве, и тебе, наверняка, известно об одной занятной способности, которой обладал мой занпакто. Этот призыв - лишь ее куда более слабая версия.

Но именно поэтому, ты видишь перед собой не пустые подобия, а настоящие слепки того, что сохранилось от наших сущностей, вобрав в себя характеры, знания и опыт людей, которыми мы были когда-то раньше. Да, мы лишены воли и нами сейчас управляет чужое сознание, но это ровным счетом ничего не меняет.

– Ведь рассчитаться с тобой, за все, что было совершенно, нам и самим очень хочется. Я прав, Ямамото-сама?

– Все так, Кучики-сан.

Мертвые лица двух капитанов застыли подобно каменным маскам, но не услышать той ненависти, что была в последних словах каждого из них, было просто нельзя.

* * *

"Эхо" от нового выброса реяцу волной докатилось до стен защитного купола, заставляя полупрозрачную поверхность заметно вздрогнуть. Капитан четвертого отряда никак не отреагировала на это, молча, продолжая следить за отголосками очередного сражения, грозящего окончательно сравнять с землей иллюзорный город.

– Унохана-сама, - появившаяся рядом Исанэ выглядела усталой, но голос девушки звучал по-прежнему звонко.
– Мы укрепили кидо-барьер дополнительными секциями на всей его протяженности. Однако боюсь...

– Верно, - ответила командир, не заставляя подчиненную договаривать и повернувшись к ней вполоборота.
– Очень скоро он все равно не выдержит. Следует подготовить кидо для быстрого перемещения и убрать отсюда всех раненных. Мы не можем рисковать их жизнями. Приступим, как только вы соберетесь с силами. И думаю, моя помощь тоже не окажется лишней.

Лейтенант коротко кивнула, а Унохана вновь вернулась к процессу созерцания. Сегодня многое пошло не так, как хотелось бы. Смерть Ямамото и гибель других капитанов ляжет тяжелым грузом на плечи Готея. Но как бы ни хотелось Первой Кенпачи вмешаться, она неспроста отказалась когда-то от того опасного пути. Потому-то здесь и сейчас у нее была совершенно иная миссия - сохранить все, что осталось от мощи тринадцати отрядов, не дав им окончательно кануть в лету, как бы оно там дальше не получилось...

С невероятным усилием подняв свинцовые веки, Лоренцо обнаружил желтый прозрачный полог, полностью накрывавший его изувеченное тело.

– Лоренцо-сан! Вы очнулись!
– знакомый женский голос, раздавшийся рядом, заставил вастер-лорда сместить взгляд вправо.

– Орихиме-тян? Вот уж не ожидал, - хриплые звуки, вырвавшиеся из горла Сальваторе, пока лишь очень отдаленно походили на нормальную речь.

– Вы же все-таки помогли мне, Лоренцо-сан, - отчего-то сильно смутилась девушка.
– С вами теперь все будет в порядке, обещаю.

– Тогда, мне стоит, наверное, поблагодарить вас за спасение.

– Только лишь за лечение, - возразила Иноуэ.

– С поля боя вас вытащили не мы, - пояснил Исида, стоявший

у девушки за спиной и делая указующий жест в сторону.
– Вас спасла Мацумото-сан.

– Эй! Я тоже участвовал, - раздался "слегка обиженный" голос Ичимару.

Бывший капитан, вся грудь и живот которого были замотаны бинтами, сидел в паре шагов от лечебного купола Орихиме и как обычно по-лисьи щурился и улыбался. Впрочем, звонкая затрещина быстро поубавила его привычную наглость.

– Помогал он, как же, - "рассержено" возмутилась Рангику.

– Не, ну чего ты опять начинаешь?
– с наивным непониманием отозвался Гин, приглаживая волосы на затылке и искоса поглядывая на стоявшую рядом лейтенанта.
– К тому же больных и раненых бить нельзя, о них нужно заботиться с любовью и состраданием...

– Люди добрые, смотрите-ка, раненый он тут у нас! Какой ты раненый? Членовредитель натуральный!
– хмыкнула Мацумото, скрестив демонстративно руки пониже груди.
– Еще хоть раз что-то подобное устроишь, и я не знаю, что с тобой сделаю.

– Что за нравы пошли сегодня в Готее? Ну, никакого почтения к героям, рисковавшим собственной ценной шкурой во вражеском тылу, - печально вздохнул Ичимару, ловко уворачиваясь от очередного подзатыльника.

Губы Лоренцо невольно дернулись, сложившись в подобие усмешки. Между тем, в поле зрения вастер-лорда возник Койот.

– Пришел в себя?

– Да, но лучше бы умер, - хмыкнул бывший пустой.
– Что с нашими?

– Айзен раскидал нас как щенков, - шинель и мундир на левом боку у арранкара задубели от крови, но рана, похоже, уже затянулась.
– Все ранены, многие тяжело. Мурэно и Сомбра на грани, Жиан продолжается цепляться из последних сил. Вайзардам досталось ничуть не меньше, но мы перетаскали их в этот лагерь шинигами и с ними уже возятся лекари. Тию спасли ее собственные фраксьон и теперь помогают восстановиться. Если не случится ничего страшного, то Этерна и Мэнис должны скоро вернуться с Усёдой. Он последний, кого мы пока не подобрали.

– Орихиме-тян, могу я попросить тебя...
– начал было Лоренцо, но Старрк перебил его.

– Нет, - девушка невольно обернулась на резкий голос Койота, и пустой пояснил ей уже чуть мягче.
– Очень прошу вас, займитесь сначала ранами этого самоубийцы. Именно его состояние до сих пор хуже, чем у всех остальных. Так что, ни в коем случае не поддавайтесь на уговоры ненадолго оставить его и пойти полечить кого-то еще. Да, кстати, Лоренцо, - взгляд арранкара вернулся к Сальваторе, - онее-сан...

Жуткая резкая боль пронзила все существо вастер-лорда, едва лишь Старрк назвал имя, от которого в памяти у бывшего пустого ярко полыхнуло последнее воспоминание. Но уже следующие слова Койота загасили этот огонь чувством невероятной радости.

– ... онее-сан тоже жива. Я видел ее, она продолжает сражение с Айзеном. И последний приказ, который я получил - вытащить вас всех отсюда. Так что не делай глупостей.

Пульсирующую боль от глубокой раны, пролегавшей через спину, Тоширо чувствовал даже находясь без сознания. А понимание собственного поражения и полного бессилия, примешивавшееся к этому ощущению, лишь только делало его еще более нестерпимым.