Западная война
Шрифт:
– Отдавать Германию на разграбление Франции тоже не сильно лучшая идея, - отметил Ллойд Джордж. – Эта Империя – вилами по воде писана. Одни домыслы. А тут – Франция. И получив такие ресурсы она окрепнет чрезвычайно.
– У Франции нету флота. Серьезного, во всяком случае. И в ближайшее время не появиться. – Заметил Джон Фишер. – Да, они строили корабли, но их бардак и финансовые проблемы наложили свой отпечаток. Воруют слишком много там, где не надо.
– Смерть Николая в сложившейся ситуации ничего не поменяет, - чуть помедлив, произнес Георг V. – Его сын даже если взойдет на престол до срока вряд ли откажется от успеха в войне.
– Поэтому его нужно занять чем-то более интересным. Например,
– Вы ступили на тонкий лед, - тихо произнес Георг V.
– Мы там все уже стоим. Вынужденно.
– Вы уверенны в этом?
– Абсолютно.
– Все согласны? – Спросил король, обводя взглядом присутствующих, те нехотя кивали. – Ну что же… действуйте… - едва слышном прошептал он, понимая, что требуется его санкция. – И постарайтесь не ошибиться…
[1] В данном случае идет отсылка к ситуации, когда султан Египта Бейбас I в 1271 году отправил в Крак-де-Шевалье подложное письмо от имени графа Триполи, в котором приказывает сдаться гарнизону Крак-де-Шевалье – технически неприступной крепости крестоносцев на Ближнем Востоке.
Часть 3. Глава 3
Глава 3
1914, июнь 16. Санкт-Петербург
Николай Александрович захлопнул крышку часов и задумчиво посмотрел на сидевшего рядом с ним бойца лейб-конвоя. Улыбнулся. Вроде бы нормально и по-доброму, но легкая нервозность чувствовалась. Едва различимая.
Взял со стола чашку горького кофе без сахара и молока. Зерна слабой обжарки, чтобы больше кофеина сохранить. Отпил глоточек. И закрыл глаза прислушиваясь.
Шаги.
Вдали были слышны шаги.
«Неужели удалось?» - Пронеслось у него в голове. – «Сынок… сынок…»
Николай Александрович регулярно оставался в своем кабинете поработать по вечерам. Когда дел было слишком много. В отличие от оригинала, он обязанностями монарха не манкировал, относясь к ним очень ответственно. Что все знали. И нередко искали именно там. И, что немаловажно, находили.
Самым важным во всей этой истории была система охраны. Зимний дворец охранялся. Очень хорошо охранялся. Но по системе периметров. Все выстраивалось от массивного вторжения извне. Поэтому вход во дворец был последней и самой мощной линией обороны. Несколько других, включавших систему круглосуточно наблюдения, охватывал едва очень приличное пространство вокруг здания. Внутри же, вся внутренняя территория выступала зоной свободного перемещения. Николай Александрович не желал, чтобы его дом напоминал тюрьму с постами на каждом углу. И это оказалось главным уязвимым делом в его безопасности…
Император и раньше знал, что его сыновей очень плотно окучивают. И чем выше старшинство, тем больше. Это было естественно и ожидаемо. Будущий правитель – лакомый кусочек. Многие хотели бы иметь на него влияние. Это касалось всех, вот буквально всех – от чиновников и бизнесменов до иностранных послов. И англичане в этом празднике жизни тоже участвовали. Однако он не ожидал что их участие будет ТАКИМ массированным. Причем не явным, а каким-то партизанским. Публичная группа тоже была, но такая… не вызывающая лишних подозрений. А вот исподволь с Ярославом работали так плотно, что это пугало и завораживало одновременно.
Да, Николай был виноват. Кругом виноват. Это все была его вина и только его. Слишком уж он расстроился, поняв, что старшенький слабоват умом. Вот и налегал на этот аспект развития,
А вот воспитание он упустил. Как-то все мимо проскочило. И вот – сам того не заметил, как старшенький уже вырос. И удивил его. Сильно и крайне неприятно удивили. Нет, конечно, при нем-то Ярослав держался молодцом. При нем и Клеопатре. А когда родителей не было рядом преображался и вытворял по-настоящему чудовищные вещи. Но все молчали. Он ведь следующий Император. Сейчас, пожалуй, промолчит, а потом что будет? Ведь припомнит, обязательно все припомнит. И, судя по тому, что он творил, лучше бы, чтобы припоминал он это кому-то другому…
Николай Александрович так бы ничего и не узнал до самой своей смерти, если бы младшенький своей очередной вызывающей выходкой не спровоцировал разбирательство. По началу-то что? Император думал, что Всеволод растет маленьким чудовищем. Да, умным. Наконец-то умным. Но коварным, мстительным и избалованным, наслаждавшимся мучениями окружающих и даже самых близких людей. А оказалось, что нет.
Очень скоро, после начала разбирательств, выяснилось, что этот карапуз еще неплохо держится. Да, до Николая Александровича и раньше доходили отголоски несколько предвзятого отношения старших братьев к нему. Но внимания он тому не придавал, путая причинно-следственные цепочки. Он то что думал? Правильно. То, что это Всеволод старших дразнит и те, дергаются, третируя его в ответ. Но при более близком и вдумчивом изучении вопроса, оказалось, что источником конфликта был совсем не он… парень еще очень хорошо держался, находясь под постоянными и весьма язвительными издевками старших.
Типаж внешности Ярослава и Святополка был один – близкий по своему виду к образу Александра III. Очень такая характерная внешность. Глянешь – не ошибешься. Да и сам Николай такой обладал в какой-то мере, хоть и сильнее скорректированной влиянием матери. А вот младший имел внешность другую - достаточно резонансно отличавшуюся. Из-за чего эти мерзавцы постоянно называли его «плодом любви», что, дескать, они-то законные Романовы, а его мама нагуляла на стороне. Всеволода это бесило чудовищно. Просто невероятно. Но отличия во внешности он тоже прекрасно замечал и потому молчал. Видимо, в глубине души и сам сомневался в своем происхождении и положении, из-за чего отчаянно старался соответствовать.
Почему так себя вели старшие? Вопрос невеликой сложности. Нашлись доброхоты, которые вбили им очень «интересные» мысли в голову. В основном они пели о том, что они – богоизбранные, золотые дети, а остальные – дерьмо, а не люди. Об остальных можно вытирать ноги и ни во что их не ставить. И за этих остальных они и младшего старались выдать. Дескать, мать излишне увлекалась одним служивым лейб-конвоя. Вот и «вылупилась» на свет божий «эта мерзость». Николай Александрович был абсолютно уверен в том, что эти наговоры не имели ни малейшего основания под собой. Они ведь жили на виду. Даже в туалет сходить так, чтобы об этом не узнало половина дворца было ровным счетом невозможно. А уж секс, не говоря уже о романе, утаить было нереально. Тем более, что их брак начался в сложных условиях, когда свежи были воспоминания о покушениях. Как на него самого, так и на его первую невесту. Поэтому она если и могла где уединяться, то в сортире. Да и то, всегда кто-то поблизости был, прислушиваясь, нормально ли все? Не нужно ли помочь? Они оба были окружены людьми так плотно, что утаить подобные игры, даже намеки, на них было нельзя. Технически. А уж секс… даже, казалось бы, спонтанный, проводимый максимально вдали от чужих глаз, обсуждался после половиной дворца. Шепотом. Но все равно. Иногда в деталях.