Запах цветущего кедра
Шрифт:
— Не скажу! — Сашенька ткнула телефоном в руку. — Звоните, Вячеслав. Может, нас спасут.
Обращаться к Бульдозеру за помощью не имело смысла: и слушать не станет, скажет, мол, я предупредил тебя и теперь выворачивайся, как хочешь. Он всю жизнь мечтал выпестовать сына по своему образу и подобию, но воспитывала мать, ибо отец всегда был занят, да и сам Вячеслав, восхищаясь его характером, страстно хотел быть непохожим и часто из принципа поступал наоборот. Он никогда не грубил, не ругался матом, в сложных ситуациях искал компромисс, хотя отлично понимал, что при определённых условиях, когда достанут, вынудят,
На сей раз Колюжный даже матери ничего не стал говорить, позвонил и только дежурно спросил о её здоровье и здоровье населения живого уголка. Она сразу угадала, что Вячеслав где-то далеко, принялась выпытывать и почти угадала.
— Скажи честно, ты не на тихой ли речке в Сибири? Не с этой ли человекообразной тигрицей?
Он покосился на Сашеньку и сказал:
— Женского пола близко нет. А что, понравилась тебе Евдокия?
— Ты же знаешь моё отношение, — уклонилась она от прямого ответа. — Право выбора за тобой. Ты почему опять поссорился с отцом?
Она не захотела слушать аргументы, что ссоры не было — просто разошлись во взглядах. И принялась мирить, долго и нудно повторяя много раз сказанные слова о бережном отношении к родителям. В зоопарке мама освоила ещё несколько специальностей — приручала диких животных и готовила молодняк для продажи в цирки, говорила, что даже тигров укрощала и сводила с нелюбимыми тигрицами, чтоб зачали потомство в неволе. Только вот сына никак женить не могла. Но зато всякий раз устраняла барьеры между отцом и сыном: когда тот подрался с негром и месяц отсидел в английской тюрьме, когда транжирил отцовские капиталы на учёных, изобретающих вечный двигатель, и даже когда из патриотических соображений финансировал на выборах кандидата, который оказался соперником родителя. Ну, кто бы знал? Симпатичный мужик — и говорил правильные вещи.
Пока Колюжный разговаривал с матерью, чета Бурнашовых прислушивалась и о чём-то зашепталась — кажется, ссорились.
— Почему вы не сказали отцу, что мы в тюрьме? — с вызовом спросила Сашенька.
— Потому что маме звонил, — Вячеслав отдал телефон. — Сами справимся — не впервой.
Юная супруга Бурнашова обиделась, снова принялась терзать свои волосы, освобождая от репьёв, но сам он воспрял.
— Сначала тюремщиков надо измотать, — и принялся стучать в дверь, — чтоб боялись и уважали. Сейчас строить буду! Чтоб служба мёдом не казалась.
Барабанил четверть часа, прежде чем в коридоре появился краснорожий, явно местный милиционер и открыл кормушку.
— Чего надо?
— Свет включи! — рявкнул Бурнашов. — Моя жена боится темноты! В камере положен свет! А если я подкоп начну рыть?
Тот заворчал, однако включил лампочку, закованную в сетку железной перегородки. Сатир не унимался.
— Почему нет воды? Здесь, между прочим, женщина! И когда будет ужин? Мы хотим есть!
Спустя несколько минут принесли ведро с водой и три кружки, а через полчаса еду — что-то вроде бизнес-ланча из поселкового ресторана, но за деньги. Потом Кирилл Петрович потребовал прогулку и туалет, затем постель, но когда и это доставили, забраковал слишком грязные и комковатые матрасы, от которых у его жены непременно заболит спина. Ко всему прочему стал требовать чистое бельё и дополнительные одеяла, поскольку
— Заело! — с удовольствием определил Кирилл Петрович. — Сейчас последует реакция!
— Тогда мой черёд, — деловито заметил Колюжный. — Явно потребуется физическая сила.
Сашенька заподозрила неладное, напряглась.
— Что вы хотите? Чего добиваетесь? Что всё это значит?!
— Борьба за свои права! — успел сказать Бурнашов.
Загремела лестница, заскрипел ключ в замочной скважине — и дверь распахнулась. Бородавчатый возник в сопровождении двух бойцов, явно оторванный от приятных дел и умеренно гневный. Он приказал выбросить из камеры постель, оставить только воду, вывел Колюжного в коридор, верно, посчитав его главным, и запер глухую дверь в камеру.
Бойцы поставили узника лицом к стене и замерли по бокам, как архангелы.
— Ты у меня будешь париться здесь, сколько захочу! — нестрашно пообещал бородавчатый. — И спать на бетоне. А если спина болит, сейчас полечим.
Вячеслав почуял на пояснице жёсткую резину — не били, и будто обозначали место, где у него почки, слегка постукивая. Это было последней каплей, которая и разрушила железобетонную плотину всякого приличия, возводимую мамой с детских лет. Он снова почуял, как пробудился в нём отцовский характер, а глаз сам отыскал увесистые берёзовые поленья, торчащие из камеры, приспособленной под дровяник.
— А под бульдозер не хочешь?
Бородавчатый не ожидал.
— Что ты сказал?..
— Не надо борзеть! Ты кто такой?!
Тот отскочил в сторону, освобождая место бойцам.
— Сейчас узнаешь. Лечите его!
Омоновцы тоже отступили, чтоб было место для размаха дубинами, и этого было достаточно. Вячеслав метнулся к дровянику, выхватил полено.
— Ну, подходи!
Он был на голову выше каждого из бойцов, руки длиннее и полено увесистей, чем резиновая дубинка. Бородавчатый мгновенно оценил это и отступил. А может, команда была только попугать.
— Отставить! — выдавил он и сунул руку под мышку. — Брось полено!
И вдруг из камеры послышался отчаянный возглас Сашеньки:
— Вячеслав! Не поддавайтесь на провокации! Они вас убьют!
Оказывается, она всё слышала!
— Пусть попробуют! — громко отозвался Колюжный. — Одного так точно успею с собой прихватить!
Палач поднял руки.
— Не будем обострять, — сказал он вдруг дипломатично. — Отдай полено. Всего один вопрос — и пойдёшь в камеру.
Что происходит в коридоре, Бурнашов видеть не мог, но оставаться безучастным тоже, и попытался отвлечь гнев на себя.
— Тебя завтра самого полечат! — заорал он. — У тебя на роже написано — псих ублюдочный! Думаешь, управы на тебя нет?!
Бородавчатый на вопли внимания не обратил, достал из кармана снимок.
— Это кто?
На фотографии была Евдокия Сысоева крупным планом — золотые, огненные волосы по плечам и чуть раскосый, цепенящий взор кошки. Та самая фотография, что была уворована Вячеславом на даче генерала ЦК и хранилась в отнятом бумажнике.
— Не знаю, — буркнул Колюжный, не выпуская полена.