Запах полыни. Повести, рассказы
Шрифт:
— А я откормлю козочку от желтой козы, — подхватила бабушка.
— Подумаешь, один день потрудился, старшим помог, а вы уже готовы кричать на весь аул: ах, у нас какой мальчик, прямо герой! — вмешалась Назира.
— Не забывай: это наш старый обычай, — с укором напомнила мама.
«Вот, вот, вечно сестра суется. Ей-то что?»- с досадой подумал я.
— Хороший обычай, — согласилась сестра. — А Канат здесь при чем? Если он что заслужил, так это хорошей взбучки. Нет чтоб самому явиться на ток да помочь взрослым, так он бегает почтальоном от Ырысбека к Зибаш.
— Назира, думай, что говоришь! — рассердилась мама.
— Не верите, спросите у него самого.
Я чуть не задохнулся и от стыда, и от возмущения. Значит, когда я устраивал ее встречи с Токтаром, то сводником не был?! А тут почтальон? Ну, погоди, Назира, я тебе это припомню.
— Хватит болтать, — сказала мама ужасно усталым голосом, — пойди потолчи пшеницу для супа!
Сестра молча вышла в прихожую, и вскоре оттуда донесся стук пестика в ступе.
Потом бабушка и мама заговорили о колхозных делах. Кому-то может показаться, будто у бабушки нет других интересов, кроме нашего домашнего очага. Но это не так, ее очень волнует все, что происходит за стенами родного дома. Вот и сейчас она принялась расспрашивать маму об урожае, каким он ожидается в этом году. Мама отвечала, что урожай в этом году будет, не большой, не малый, средний, в общем, урожай, но если собрать его без потерь, то хватит и для сдачи государству, и останется колхозу на семена.
— А на трудодень-то сможете что-нибудь дать? — спросила бабушка, и я почувствовал, что она затаила дыхание, ожидая, что скажет мать.
— Не знаю… Ох, трудно, очень трудно… — И мама горестно вздохнула. — Будь она проклята, эта война!.. Словом, у соседей сгорели хлеба. Видно, выручать их придется нам. Внести и соседскую долю. Сегодня Нугмана вызвали в район. Наверное, по этому поводу.
— О, аллах, создатель наш, будь милостив, — попросила бабушка и деловито спросила: — Чем косите? Машиной?
— На равнине, за ручьем лобогрейкой. Да нет хороших запчастей. Пройдет круга два, и стоп — поломка! А кузнеца ремонтировать нет, — пояснила мать, переходя на тот же хозяйский тон.
— А чем Карл не кузнец? Тот маленький немец?
— Он, бедняга, старается от всей души. Да ведь мальчик еще. Починит деталь, а она ломается опять.
— Еще не умеет варить железо, — авторитетно определила бабушка. — Какой кузнец был Акаттай! Всем кузнецам кузнец! Где он теперь воюет?.. Ай, что мы сидим, ну-ка ложись. Тоже устала, а вставать утром рано.
— Да некогда ложиться, сейчас обратно пойдем на ток. Нужно отправить на станцию шесть телег зерна, а возниц не хватает. Я и забежала-то на сына посмотреть. Встретила старика Байдалы, тот и говорит: твой Канат работал как лев. Ну и подумала: здоров ли, может, надорвался.
— Здоров, крепкий мальчик растет, — сказала бабушка. — Ты и Назиру с собой заберешь?
— Пусть поможет грузить зерно. Поспит там же, на току… Ладно, надо идти. Что-то к ночи поясницу ломит. Видно, к холодам. Эй, Назира, ты растерла пшеницу?
— Растерла, — сказала сестра, появляясь в комнате.
— Сейчас пойдем… Вот беда,
— На одной телеге поеду я, — сказала Назира.
— Я уже думала. Да только на станции нужно мешки таскать на себе да ссыпать зерно в окошко амбара!
— Интересно ты рассуждаешь, мама. По-твоему, я еще ребенок, который ни на что не способен. Да если хочешь знать, я не один, а два мешка подниму.
— Какая же ты упрямая, — вздохнула мама. — Оденься потеплей.
— Я поеду на станцию? — обрадовалась сестра.
— Там посмотрим. Зайти, что ли, к Ырысбеку, с ним поговорить? Здоровый мужчина, хоть бы пальцем пошевелил — помог родному колхозу. И Зибаш вдобавок с толку сбил, сегодня не вышла на работу. Вот бы и отправить их вдвоем… Пойду, попытаюсь.
— Багилаш, будь с ним осторожна, — забеспокоилась бабушка. — Говорят, кровь у него на войне почернела, как бы не покалечил тебя!
Как только мама и сестра вышли из дома, я сел на постели и спросил:
— Бабушка, может, мне с ними пойти?
— Значит, ты вправду не спал? Ну, иди с ними, проводи. Ты же знаешь характер твоей матери. Если что, тяни ее за подол, уведи от беды.
Маму и старшую сестру я догнал у дома Нурсулу. Мама стучала в темное окно и звала хозяйку.
— Кто там? Это ты, Багилаш? — откликнулась Нурсулу сонным голосом.
— Я, я! Выйди ко мне на минутку, — попросила мама.
Нурсулу появилась в дверях, застегивая на ходу безрукавку и сладко зевая. Если на свете и вправду водятся женщины-батыры, то Нурсулу наверняка из них самая сильная. Я не раз видел ее в работе. Коса и лопата летали в ее руках легко, словно воздушные. Помню, грузили зерно, — что там старик Байдалы, глухой Колбай в свои тридцать пять и тот не мог за ней угнаться. Злился, пыхтел, а ничего не получалось. Говорят, на праздниках, до войны, она выходила бороться с мужчинами и нередко бросала их на лопатки. А с тех пор как джигиты поуходили на фронт, так и повелось: где работа потяжелей, туда идет Нурсулу.
— Женщины, что случилось? — спросила она басом.
— Милая, извини. Я знаю: ты две ночи не спала. Но я хочу поговорить с Ырысбеком, пусть хоть немного поможет. У одной, боюсь, не получится, — пояснила мама.
— Я пойду с тобой. Пора за него взяться, — сурово сказала Нурсулу.
— Возьмем с собой и Батику, — решила мама.
Теперь они уже втроем перешли к дому Батики. Я, пока еще стараясь быть незамеченным, крался следом за ними.
— Кто там? — спросила Батика, услышав стук в окно.
— Это мы, джигиты! — пошутила Нурсулу. — Выходи выбирай: кто тебе по сердцу!
— Ну, уж не с таким басом, как у тебя. И к тому же ты — простая колхозница. Что с тебя возьмешь? Если уж выбирать, так джигита-бригадира, — ответила Батика, открывая дверь.
— Надеешься на поблажку? Напрасно, такой бригадир тебя первой на работу прогонит. Чтобы заткнуть сплетницам рот, — возразила Нурсулу.
Женщины еще немного позабавились над своей шуткой, потом мама посвятила Батику в суть дела.