Запах полыни. Повести, рассказы
Шрифт:
— Отдал его Зибаш. Как он и велел.
— «Велел, велел»! Ну и осел же ты, Канат! — рассердился Ажибек не на шутку. — Влепить бы тебе по носу за это!
— За что?! Он ведь главнокомандующий наш. Ты сам говорил про военную дисциплину!
— Тьфу! Какой же ты бестолковый! — взорвался Ажибек. — Ведь то я про военное говорил, про общее, наше. А здесь личное дело совсем. Он не имел права тебе приказывать!.. Все, потерял я ее! Что теперь будет?! Что будет?!
— Кого ты потерял? — спросил я, ничего не понимая.
— Да Зибаш потерял.
— Как это можно
— Я жениться на ней хотел. Когда вырасту.
Он уже говорил об этом не раз. И мне каждый раз было смешно.
— Она же старше тебя. Она уже теперь взрослая, — сказал я, опять сдерживая смех.
— А, что тебе говорить! Ты все равно ничего не понимаешь, — ответил он с досадой. — Вот что, идем поищем Зибаш. Она еще домой не возвращалась. Ырысбек ее задержал. Не пускает.
Я заглянул домой, набросил пиджачок, и мы отправились на поиски Зибаш. Сначала подошли к дому Ырысбека, заглянули в окно. Самого хозяина не было. Дурия сидела возле очага, на котором стоял приготовленный ужин, ждала Ырысбека.
— Ага, я знаю, где они, — решительно прошептал Ажибек. — Они возле конюшни. Если не боишься, пойдем!
Кто из мальчишек признается в трусости? И мы побежали на конюшню.
Обычно летом конюшня была пуста. Лошадей угоняли на пастбище. Только арба Зибаш одиноко чернела у коновязи. В темноте тяжело вздыхали быки, точно сетовали на свою нелегкую долю.
Мы подошли к строению с тыла и забрались по лестнице-стремянке на крышу. Прошлогоднее сено на крыше кое-где уже осыпалось; припав к одной из дыр, мы ясно услышали голоса Ырысбека и Зибаш.
— Ырысбек, постыдись, — говорила Зибаш, — у тебя есть жена. Ты ведь любишь Дурию.
Ырысбек зло отвечал:
— Я тоже так думал. Совсем одурел, когда вернулся домой. Был готов простить ей все. Но теперь-то пришел в себя, поумнел. Нет, мне не нужна женщина, которая поверила казенной бумажке. Я хочу такую, как ты, Зибаш!
— Не надо, пусти, — взмолилась Зибаш. — Неужели ты возьмешь меня силой?
— Возьму! — твердо сказал Ырысбек.
— Я ведь пришла к тебе, потому что ты был другом Темира.
— Темира уже нет, Зибаш!
— Ырысбек, я буду кричать!
— Что ж, кричи. Я не боюсь!
— Как только она крикнет, прыгаем прямо к ним. Мы ему покажем. Пусть не пристает к Зибаш, — шепнул Ажибек, весь дрожа.
Но Зибаш почему-то промолчала, а затем и вовсе рассмеялась.
— Ой, щекотно… Ырысбек, у тебя холодные руки… Я стесняя-ю-сь!
Ажибек издал какой-то придушенный звук, словно подавляя рыдания, и скатился с крыши на землю. Я спрыгнул следом за ним, но перед этим чуть-чуть замешкался, и Ажибек, почему-то не дожидаясь меня, припустил в сторону аула. Я погнался за ним, споткнулся о кочку и упал.
— Ажибек! Ажибек! — позвал я, но он не откликнулся.
Утром он пришел ко мне сам. Я привык видеть его вечно веселым, с улыбкой во весь рот. Но на этот раз Ажибек был хмур, сосредоточен.
— Канат, — сказал он, — передай всем: кто хочет дружить со мной, пусть даже не подходит к дому Ырысбека. Я-то думал,
Я молча кивнул.
Дня через два аул стал свидетелем ряда перемещений. Зибаш покинула свекра и свекровь и переехала в дом Ырысбека. Дурия вновь забрала свои вещи и, обливаясь слезами, вернулась к глухому Колбаю. Апиш, ругаясь, проклиная всех и вся, взвалила на спину постель и отправилась на ферму.
Пришел я как-то с улицы домой и застал в комнате Назиру, сестра прибежала за водой и как раз собиралась обратно на ток. Увидев меня, она обрадовалась:
— Как хорошо, что ты пришел! Я уже думала, тебя не дождусь. Ну, вот что: поешь, и пойдем со мной. Мама велела тебя привести на ток.
— Не могу. Я так занят, так занят, — сказал я, смекнув, что мать и сестра что-то задумали, а у меня были свои соображения насчет того, как провести вторую половину дня. Ну хотя бы поиграть в мяч с ребятами. Или во что-то другое.
— Ничего, отложишь свои дела и пойдешь. Я же ясно сказала: мама велела тебя привести, — строго напомнила сестра. — Ты из-за своих друзей Ырысбека и Ажибека совсем отбился от рук.
— А что я не видел там, на току? — спросил я, притворяясь удивленным.
— Малатас ты не видел. Сядешь за малатас и поможешь нам молоть зерно.
Напрасно язвила Назира. Я, конечно, знал, что такое малатас. Это камень, который тащила за собой лошадь по кругу. Так раньше молотили хлеб на току.
— Я еще маленький, — захныкал я, стараясь разжалобить сестру.
— Ага, работать ты маленький, а таскаться с Ырысбеком по домам ты уже взрослый? — рассердилась Назира. — У нас людей не хватает, не знаем ни отдыха, ни сна, а ему лишь бы бегать по улице! Вот как дам сейчас по шее!
В последнее время сестра стала очень похожей на маму: и характером, и лицом. И даже когда бранит, и то как будто бы подражает интонациям мамы. Теперь с ней лучше не связываться. Если сказала, что треснет по шее, то обязательно треснет. Тоже мамина привычка — слово держать.
Делать нечего, поел я нехотя — какой уж тут аппетит — и поплелся за сестрой, как собачонка. Пришли мы на ток, и сестра, как и обещала, посадила меня на гнедого коня, который возил малатас. До этого гнедым поочередно правили старик Байдалы и глухой Колбай.
— Хорошо вы придумали, — одобрил старик Байдалы. — И мы с Колбаем делом займемся, и коню легче будет. На, возьми поводья, Канат, и держи их натянутыми. Твоя мама комонес и бриадр [5] , и ты должен показывать пример другим ребятам. Если будешь работать как надо, они посмотрят и сами придут. Ты меня понял? — И старик Байдалы заговорщически подмигнул и отошел, очень довольный своей придумкой.
5
Так он произносил слова «коммунист» и «бригадир».