Запасной инстинкт
Шрифт:
Он шел по улице, морщась от назойливых капель, и вспоминал тот день, когда тварь принесла ему алмазы. Открыв на стук дверь, он пропустил внутрь квартиры человека в черной рубашке.
— Ты сделал это? — глядя в желтые, с красными прожилками глаза, спросил врач.
— Да! Да!.. — Тварь захохотала, замотала головой, как лошадь. — Он дохлый, учитель!.. Я вынул ему глаза. Мне нужны новые глаза! Вы обещали.
Врач брезгливо сглотнул слюну и приказал, стараясь не смотреть на тварь:
— Садись. Сейчас будешь есть.
Человек в сером в сладостном ожидании пищи стал яростно расчесывать подбородок, заросший седой
— Он дохлый, учитель. Мертвый как морская свинка. Я ему вынул глаза. Вы обещали мне сделать новые.
Шостак вернулся из кухни с большой тарелкой гречневой каши с мясом. Глотая слюну и мотая головой, тварь уставилась на еду. Монстр взял тарелку из рук врача. Сидя на полу, он стал брать пищу грязными руками, в которые въелась копоть, и засовывать ее в рот.
— Я опять сделал это, — чавкая, промычал человек.
Врач, глядя на творение рук своих, стоял над чудовищем и думал, что делать дальше. Несмотря на интеллект шестилетнего ребенка, тварь очень хорошо чувствовала мысли и настроения. Она могла легко заподозрить неладное, заговори Шостак в резком тоне или просто подумай о причинении ей вреда. Человек, сидящий на полу, сразу уловил бы нотки опасности, и тогда могло произойти непредвиденное. Тварь была послушна и преданна, но чувство самосохранения у нее выражалось ярко. Кровь и фальшь она чувствовала за версту, как рысь косулю, приближающуюся по ветру.
— Я сыт, — заявила тварь и стала подниматься на ноги. — Учитель, подарок!
К великому изумлению Шостака, тварь полезла рукой в карман. Врач ожидал увидеть что-нибудь вроде отрезанного языка или пениса очередной жертвы, но монстр достал из кармана маленький замшевый мешочек и положил его на пустую тарелку, которую недоумевающий врач продолжал держать в руках.
— Подарок! Я принес подарок!
Шостак развязал тесемки и высыпал на ладонь прозрачные камни величиной с горошину. Их было около пятидесяти, может, чуть меньше. Свет, зажженный доктором в прихожей, отражался от камней миллионами искр, фиолетовых, розовых, желтых. Монстр стоял перед Шостаком, оскалился, наклонил голову и ждал. По его подбородку текла слюна. Он ожидал похвалы за подарок. Так ведет себя ребенок дошкольного возраста, сделавший доброе дело, или щенок, выполнивший простую для него команду.
— Где ты это взял?..
— Морская свинка! Я убил свинку!
— Я спрашиваю, где ты взял это?
— Свинка сидела и смотрела на стекляшки, когда я пришел! Я убил свинку. Подарок учителю!
Шостак находился в ступоре. Через мгновение он понял, что тварь нужно похвалить, иначе его доброе расположение может смениться обидой и, как следствие, — яростью. Тогда придется делать инъекцию, но после укола из этого существа вообще ничего невозможно будет вытянуть.
— Молодец, хорошо! Ты взял это у свинки?
Лицо монстра просияло. Учитель его похвалил, значит, ему понравились стекляшки, похожие на капли воды.
Шостак немного подумал. Тварь убила человека и забрала камни. Какие, пока не ясно. Шостак окинул тварь натянуто улыбающимся взглядом. Ее нужно переодеть, иначе скоро она просто угодит в полицию. Один черт знает, что там могло случиться! Пара-тройка трупов ментов — это ладно. Другое дело, если монстр начнет что-нибудь бормотать и показывать дорогу к его, Шостака,
Но тварь, как обычно, переодеваться не хотела. Она словно приросла к куртке. Хотя…
Шостак еще раз посмотрел на чудовище.
Может, он и на самом деле прирос. Довольно! В его квартире еще не было чесотки или чумы. После ухода твари Шостак каждый раз мыл пол с хлоркой.
— Ты молодец, — еще раз похвалил врач. — Сейчас можешь идти. Но перед тем как уйти, скажи своему учителю, как ты обязан себя вести.
На лице владельца плаща появилось сосредоточенное выражение.
— Я не должен попадаться людям на глаза.
— Так.
— Я не должен убивать свинок.
— Правильно, молодец. А сейчас иди к себе и поспи. Ты должен спать. Больше ко мне не приходи, я сам тебя найду. Понял?
— Понял.
— Где ты взял этот плащ?
— Мне холодно.
— Избавься от него! Скажи, что понял!
— Я понял. Мне нужно избавиться от плаща.
— Молодец. Ступай!
Шостак открыл дверь, выглянул, желая избежать ненужных встреч с соседями, и выпустил тварь. Зайдя в квартиру, он стал набирать воду в таз.
Один из камней доктор в этот же вечер отнес своему знакомому ювелиру. Тот посмотрел камень на свет, повертел его под микроскопом, вернул Шостаку, потом снял очки и тут же предложил за камень семьдесят тысяч долларов.
— Просто у меня больше нет, — пояснил он. — Но если сможешь перебросить товар через границу, то получишь в два раза больше.
Шостак решил тогда не рисковать. Бриллианты он спрятал в надежном месте. Вернуться за ними будет никогда не поздно. Главное, что они есть.
А потом произошло непредвиденное. Тварь исчезла. Ее не было ни на привычном чердаке дома Шостака, ни в подвале аварийного дома в соседнем районе, где она облюбовала себе жилище. Она не приходила кормиться, принимать капли и инъекции. Через несколько дней Шостак узнал о событиях, которые взбудоражили весь город. Сомнений в том, чьих рук это дело, у врача не было. Теперь оставалось только одно — найти свое детище и поставить ему последнюю инъекцию в его жизни. Наполнить шприц бурой жидкостью и увести тварь туда, где больше не будет мук. Но человек только предполагает. Тварь что-то почувствовала, и Шостак понял, что теперь даже ему угрожает опасность. Впрочем, почему даже ему? Вот как раз ему — в первую очередь.
Тварь почувствовала опасность и исчезла.
Глава 18
Никитин с Игорем и Мишкой выехали в Заболоцк поездом в начале девятого утра. Погода была не ахти, поэтому опера сели в вагон сразу же, едва подали состав. По иронии судьбы, билеты достали с большим трудом, даже для них. Никитин посмотрел на эти бумажки, не удержался и чертыхнулся. Все места были в разных вагонах. А это означало, что почти сутки каждому из них придется ехать в одиночестве, выслушивая бормотание старушек или гули-гули мамочек с младенцами. До отправления поезда оставалось еще чуть больше двадцати минут, и личный состав отдела по раскрытию убийств принялся за работу. За четверть часа они поменяли местами чуть ли не три вагона. Одному пассажиру не нравилось ехать со старушками, другому — с нерусскими. Но вскоре все смешалось, и проводники пришли в ужас. В трех вагонах ехали посторонние люди, но никто не жаловался на нехватку места или плохую компанию.