Записи и выписки

Гаспаров Михаил Леонович

Синекдоха В «Пироскафе» Баратынского все ощущают стилистическую кульминацию на «в час, когда руки марсельских матросов подняли якорь». Ю. Щ. сказал: якорь — символ, и синекдоха — прием символизации: нам как бы предлагают картинку-эмблему с якорем и протянутыми к нему руками без плеч. Тот же троп, что и «не ступала нога человека», а смотрится по-другому.

Синтаксис поэтический. «Заря смотрела долгим взглядом, ее кровавый луч не гас, но Петербург стал Петроградом в незабываемый тот час» — Маяковский издевался, предлагая подставить в эти стихи Городецкого вместо «но» — «а» или «и», и ничего не изменится. А если перевести этот сочинительный синтаксис в подчинительный, то получится логика стихов Бродского. [291]

Стиховедение Die, die, die, die die Buchstaben zahlen, fur Narren halten, haben Recht: синтаксическая конструкция, приписываемая Шопенгауэру.

Стиховедение

Числ содержательница счета, Сосференного в твердь сию, О Истинна! о голос Света! Тебя, бессмертная, пою, итд. (Державин, «Истина», 1810)

Стихи

С. Браувер в статье для ИАН ОЛЯ цитирует в две строчки «Не приведи Бог видеть русский бунт, / Бессмысленный и беспощадный», явно считая это 5- и 3-стопным ямбом.

Социалистический классицизм тоже мог быть и придворным и просветительским; просветительский он — у Брехта.

Социализм У Кампанеллы в Городе Солнца будут менять белье не реже раза в месяц. См. ПРОСВЕЩЕНИЕ.

Советский режим обвиняют в двуличии («абсурде»). Он двуличен не более, чем всякий другой, предписывающий разные мысли и поступки в разных обстоятельствах. Когда в самом христианском обществе на время войны отменяется заповедь «не убий», а на время мира «не лихоимствуй», это то же самое.

Стенгазета На филологическом факультете МГУ стенгазета называлась «Комсомолия», по Безыменскому, а сатирический отдел в ней — «Филологические были», по Андрею Белому. Не знаю, помнил ли кто об этом. Когда началась оттепель, газета закипела и стала разрастаться. Это была ватманная полоса на стене напротив крашеного гардероба, шагов пять в длину; сперва она вытянулась и загнулась за угол, затянув от одевающихся настенное зеркало; потом продолжение ее повисло в буром коридоре, шагов на двадцать с перерывами для дверей аудиторий; и наконец наступил день, когда продолжение продолжения перекинулось в другое здание старого университета на всю ширь балюстрадной стены против Коммунистической аудитории, не знаю уж, на сколько шагов. Это был предел, потом пошло обратное сокращение. Из содержания этих царь-номеров не запомнилось решительно ничего. Я рассказал об этом Осповату, он откликнулся: «Когда меня в первый раз арестовали — помогали Буковскому за обнародование дела Синявского, — то отвезли на Варсонофьевский, не били, не пугали. Трехэтажный дом, но как вызвали, то повели вниз: первый подземный этаж, третий, [292] десятый, и тут начинается страх, потому что ясно: из таких мест не возвращаются. Я уже готов ко всему, как вдруг где-то на площадке минус-восемнадцатого этажа вижу: стенгазета «Дзержинец» (говорят, и сейчас еще выходит). И сразу на душе покой — видно, что это не Дантов ад, а советское учреждение».

Собеседник Статья Мандельштама «О собеседнике» — стихи старых поэтов у тебя в руках — это как письмо в бутылке, брошенное в море и предназначенное для нашедшего. Да, но в таком письме может быть написано только об одном — о чьей-то гибели.

«Коллективный солипсизм» — писал Шестов о большевизме.

Сосна Н. Ашукин говорил о брюсовском 7-томнике: срубили сосну сделать лодку, а сделали зубочистку.

Столоначальником придворной конторы был отец Мережковского — где-то в советское время это было переведено «сын придворного лакея».

Стоя Е. Р.: «Это явление, описываемое списком, который школа транслирует в культуру, как надписи на консервной банке. «Стоики — хорошие парни». «Только это средство подарило мне безмятежность» (Марк Аврелий в интервью газете «Покой и воля»). «Без отца-стоика я не стал бы императором» (Коммод, там же). «Ты грустен? Иди в Стою! Ты весел? Иди в Стою! Ты сенатор? Иди в Стою! Возможно совместительство по договоренности. По субботам работает лекторий. Рабам и военнослужащим скидка. Если сердцу нет покоя, успокойся, стоя в Стое!» итд.

Структурализм (или, если угодно, ДИФФЕРАНС у Деррида): см. пословицу: «краше поля межа».

Статский «Штатские доллары», выражение из письма болгарского литагентства.

Статистик Молинари показывал, что ремесло убийцы безопаснее ремесла рудокопа (Алд., Армаг. 75).

Солнечная система Анненский был неверующий. А Вяч. Иванов на вопрос «веруете ли в Христа?» загадочно ответил: «Только в пределах Солнечной системы» (восп. С. Маковского).

«Сыпью звезды называл уже Гегель» — Степун, II, 124. [293]

Raufebold, Habebald, Haltefest — Трое Могутных.

Мефистофель. — Ну, вот мои усастые рубаки! Они не одиноки в рост, и знаки Их храброго достоинства трояки: Тот эдак, этот так; а среди драки Оскалят зуб, что все твои собаки! Но ты не бойсь, тебя не загрызут — Они твою команду поведут. Сорви-Голова, молодец легко-вооруженный, в пестрой лопотине: — Пускай-ка кто затронет мою честь, Я шельме взрою кочки в образине! А смей глаза таращить — я разине И справа хлесть и слева охлепесть! Хап-Загреба, мужчина хорошо вооруженный, в знатном наряде: — И значит день валандаться в зазоре! Нет, вот замашка мудрено строга: Повстреться что с-мога — я за рога, А о разборе — после-завтра горе. Себе-на-Уме, старичок в сильном вооружении, без видимой одежды: — Но так лафа немного навезет; Дойдет к порогу и опять в дорогу, И ты в обмане; мой верней расчет: Беру помалу — берегу помногу, И старика никто не

проведет. Фауст. — Благослови, к защите от беды, Чтобы сей воин стал в сии ряды, Понес вравне победные труды И спас бы честь любимой бороды! Сорви-Голова. — Ух, расхожусь — не сбердят кулачки! Увижу рожу — растворожу в крошки! Подвернет тыл — в клочки в пучки в тычки Вспетушу душу, что протянет ножки! Всяк, пору у луча, с-обща, с плеча Пусть пред собой в убой разбой колотит! И в грязь и в трясь потонет саранча — <строка пропущена> Воитель. — Средина наших что-то приуныла И мешкает насунуться… я чай, Напоперек дороги вражья сила Им подступила — невзначай? Фауст. — Так ты ступай, дорогу очищай! Хап-Загреба. — Иду! недолго хищнику царить! Заломит лих за поясницу пятки! И покутить нам будет и пожить — Добыча есть! богатые палатки Распотрошить умею до заплатки; [294] Где только до чего коснуся — хап! И всякий тут мне глядя — цап! (подвертывается полевая-щепетильница) Подбироха. — А я — что лучше — цап царап! Ведь ты, мой муженек, ты бабий раб, Сам знаешь наше женско дело: Коли что бабе в житницу назрело, У ней ни крюк из рук, ни в рот не кляп, Взорвет и рвет, пока не надоело; А уж до туль, покуда надоест, Она пудовье соликамки съест — Иди, сожитель мой, да смело! Мефистофель. — Теперь глядите — по скалам вокруг Из трещин, нор, ущелий, падей, дыр Наверх выскакивают — пыр да фыр — С мечом, щитом усастые фигуры!.. Какая тьма! и все валом валит! Впрям бесшабашны эти бедокуры, Науськать только — ляд не устоит! И вот те тьма и блеск и треск и мрак — Потоп по самый лоб и слепь под глазом! Еще под уши чуши им, так разом Ошеломил бы вшмяк щелмак — — Да, так Должно, и надо! в подземельях стали — Мечей, пращей — шеломной греми много; Заставь, чтоб встали — забренчали Им в слух и в дух тревогой. — — И будет впрёга!.. Стань попят-дорогой Им звон и звень и зык и бом и тень — Да всякой дребедень, да трень! Если уши — наостришь, Сколько чуши — только слышь — Пострук мельниц, стук толчеи, Бряк задвижек, звяк ключей, Грохот всех железных крыш, Брызг булатный, взвизг мечей, Мызг набатный с каланчей — Дрязги, дребезг, брязги лишь, Что в горячке не приснишь!..

Т Томасу Шоу поднесли серебряную пушкинскую медаль с дипломом, в дипломе большими буквами опечатка: TOMAS. «Этой медалью награждены только трое: принц Чарльз, Лихачев и Самаранч». [295]

Талант возбуждать ненависть: Сухозанета даже солдаты ненавидели, хотя от солдата до министра — как до Сатурна (РСт 61, 363).

Тепло А. И. Анненкова садилась в карету не иначе, чем за полчаса обогрев это место толстой немкою (Зап. П. Гебль, РСт 57, 1888, 449).

«Трофейными иностранцами» были названы в русской культуре прибалтийские немцы.

Теория «Что можно сделать по эксперименту? отчет об эксперименте. А теорию можно сочинить только из головы», — сказала Т. В. Я бы ответил: сочинять из головы на свободе ничем не ограниченной интуиции — просто неинтересно. Интересно сочинять теорию среди препятствий и запретов, как вырубать статую из кривого камня: как будто я втискиваю себя в спичечную коробку. Это и называется экспериментальной проверкой гипотез. Но всего этого я не сказал.