Записки авиатора
Шрифт:
Но идти было опасно. Могли обнаружить. И он решил дождаться темноты.
Лежать на снегу было холодно; да еще усиливался ветер, который дул сбоку и на открытом месте пронизывал насквозь.
Но лейтенант не обращал ни на что внимания и продолжал внимательно наблюдать, что делается в деревне.
Она не была так пуста, как вчера под вечер. Нет-нет - и выйдет кто-нибудь то из одного, то из другого дома. Вот группа солдат направилась чуда-то за деревню, повидимому, к дороге. Все в новых полушубках, в валенках, шапках. [140]
«Наверно, наше захватили, сволочи…
Он решил отползти в лес и там немного размяться, согреться, но в это время заметил двух солдат, идущих из деревни по направлению в его сторону. Один из них был с лопатой. Фомин приник к снегу, снял рукавицу и вынул из кобуры пистолет. Солдаты приближались. Рука на ветру коченела. Он сунул ее вместе с пистолетом за пазуху мехового комбинезона. Солдаты подошли совсем близко. До них было не более ста метров. Они остановились и о чем-то разговаривали. Голосов слышно не было. Потом что-то откапывали из-под снега. Откапывали долго, отдыхали, опять копали.
Пошел снег. Начиналась небольшая поземка. Лейтенант чувствовал, что совсем закоченел, но боялся шевельнуться, чтобы не быть замеченным.
Наконец из-под снега солдаты выкопали небольшое бревно. Сели на него и закурили. Курили тоже долго и о чем-то спорили.
«Идет снег - хорошо, - думал лейтенант, - он запорошит, замаскирует, а то комбинезон на снегу здорово заметен».
Томительно долго тянулось ожидание. Лежать становилось невыносимо. Закоченели не только руки, ноги, - застыло, казалось, все внутри.
Наконец солдаты взвалили бревно на плечи и пошли к деревне.
Но Фомину уже не хотелось вставать. Он уже не чувствовал ни боли, ни жгучего мороза, ни пронизывающего ветра. Мерещился пылающий костер, столовая в родном доме, цветы у окна, мать…
«Неужели замерзаю?» - мелькнуло в голове.
Вдруг он почувствовал какой-то шорох, шуршание, кто-то кашлянул рядом. Он заставил себя поднять голову и обомлел… Рядом человек в валенках, полушубке, лыжи почти касаются его, Фомина.
Быстро выхватил пистолет. Но сильным ударом кто-то вышиб его из закоченевшей руки. От удара помутилось в глазах. В голове коротко, как молния, блеснуло:
«Все равно не дамся…»
…Его спасли от обмораживания. Когда Фомин пришел в себя, ему рассказали, что он ошибся: деревня, [141] возле которой посадил летчик свой поврежденный самолет, была занята нашими войсками, а пушки и автомобили, стоявшие в деревне, были захвачены у фашистов.
* * *
Героизм подлинный, если можно так выразиться - рядовой, повседневный героизм стал в нашей стране традиционным явлением. Он рождался в буднях войны, чаще всего оставаясь незаметным для окружающих. Лишь потом, - после боя, полета, разведки, атаки, когда напряжение несколько ослабевало, обнаруживалось, что рядом с нами, оказывается, жил и работал настоящий герой. Чаще всего это был скромный, малопримечательный
Вместо заключения
Я шагаю по летному полю того самого аэродрома, с которого взлетали и шли на смертельную схватку с врагом наши боевые воздушные корабли. Я вижу тот же суровый северный лес, иссиня-темный в. зимних сумерках, то же широкое бледное небо со стайками серебристых облаков; я вижу в каждой пяди земли, куда ступает нога, следы недавнего былого.
На аэродроме стоят мощные стреловидные самолеты. Подхожу ближе. Вот передо мною красавица-машина новейшей конструкции, способная летать со скоростью, о которой еще недавно можно было только мечтать, и на такие расстояния, куда не в силах был до сих пор долететь никто.
Человек, по натуре и по профессии не склонный к сентиментальности, я ловлю себя на том, что с какой-то одушевленной нежностью любуюсь этим замечательным самолетом. Мне кажется, что в его стройных скульптурных формах бьется горячий пульс жизни.
Это она, так же как и я, радуется будущему, смелым полетам, славе Родины, гулу двигателей, поющих величие и мощь. Раздвигаются прозрачные дали, впереди - манящие просторы, еще не покоренные советскими летчиками.
Они зовут советскую молодежь к новым победам, к новым авиационным достижениям во славу нашей могущественной Родины.
Примечания
{1} Авиатикой называли авиацию на заре ее развития.
{2}История воздухоплавания и авиации в СССР. Оборонгиз, 1944 г., стр. 443.
{3} Ропаки – отдельные ребристые льдины, торчащие среди относительно ровной поверхности льда.
{4}Специфическое выражение полярников. «Куропатить» - значит оторваться от зимовки без достаточного снаряжения и питания.
{5} Позиционная линия – отрезок прямой, проводимой на карте в результате астрономических наблюдений. Она показывает, что где-то на этой линии находятся наблюдатель. Пересечение двух линий дает местоположение точно.
{6} Малица – полярная меховая одежда.
This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
24.09.2015