Записки брюзги, или Какими мы (не) будем
Шрифт:
Не надо мемориалов олимпийцам – ибо получили они уже награды свои.
Не надо бронзы почившим мученикам – ибо в рай входят наги.
Распустите комиссию по монументальному искусству: хватит тратить по десять миллионов рублей в год на искренние, но идиотские замыслы жителей. Вы знаете, что эта комиссия действительно работает «по обращениям трудящихся» и что половина обращений получает добро? А если распустить не выйдет, то пусть рассмотрят и мою идею «Путин (стоя) и Ходорковский (сидя) обсуждают будущее России». Если статистика верна – одного из двух точно изваяют.
И последнее: специально для тех, кто с
ОК, я тоже считаю – можно. И даже знаю, как. С тех пор, как по весне побывал в Королевских ботанических садах Кью Гардене.
Был ранний март. Шел фестиваль орхидей. Я шатался из оранжереи в оранжерею безумным ботаником, дорвавшимся до Эдема. Всюду, сколько хватало взгляда, тянулись поляны, затканные крокусами. У озера, с которого с шумом взлетали гуси, рос гигантский, десятиохватный дуб, окруженный скамейкой. Я подошел. На дубе была табличка: «Экипажу рейса 103, Локерби, 21 декабря 1988». На спинках скамьи – имена.
Когда потом Блэр встречался с Арафатом, чьи люди взорвали тот самолет, я чувствовал себя так, как будто при мне дуб пилили на дрова для лейбористской кухни.
Понимаете, да?
Зато потом уже воспринимал как должное, что в Моунт-стрит Гардене – в одном из потайных лондонских пространств, таком, знаете, садике из «Цветика-семицветика» – стоят ряды скамеек, сплошь помеченных табличками типа: «Памяти Джо Блейча, 1910–1990, американца, который не смог найти в Нью-Йорке парка красивее». Это местная иезуитская церковь Фарм-Стрит обеспечивала уставшим телам отдых под платанами, а параллельно и завлекала их души.
И я, ей-богу, помянул Джо Блейча добрым словом.
Р. S. Пока я писал этот текст, выяснилось, что у Нельсона Манделы все же остались шансы попасть на Трафальгарскую площадь. Кен Ливингстон решил обжаловать решение местного совета. И теперь судьба памятника в руках вице-премьера Джона Прескотта.
Лондонцы и москвичи, объединяйтесь в борьбе против имперского идиотизма!
2004
Кому он нужен, твой диплом?
Одна моя знакомая в возрасте тридцати лет впервые поступила в институт. До этого с образованием не складывалось, а тут она поняла, что дальше тянуть нельзя (да еще я подбадривал примером Ломоносова, начавшего образовываться в двадцать девять).
Повидав в жизни всякое, она прагматично выбрала приличный естественнонаучный вуз, прошла конкурс двадцать человек на место и стала учиться по специальности, обещавшей в ближайшие пятнадцать лет быть модной, дефицитной и денежной. Но через год не плевала ректору в лицо только потому, что он и так божьей росой умывался.
Курс был забит теорией типа «что такое наука и перечислите шесть ее признаков».
Преподы не ходили на занятия, ибо те, кто поумнее, в это время подрабатывал, а кто поподлее – рассчитывал на взятки за незнание темы.
Учить английский пришлось на платных курсах.
Блатников была тьма.
Практики не было, а то, что ею называлось, было теоретическим курсом по использованию архаичного оборудования.
А в довершение выяснилось, что диплом ее вуза для работодателей –
И девушка стала заниматься тем, чем оставалось: сидеть в библиотеках, искать контакты, подрабатывать, а также получать удовольствие от шальной студенческой жизни.
Таких разочарований в России – тьма: унаследованная от СССР высшая школа строится на том, что нет ничего практичнее теории, и что главное – дать скелет знаний; мясо само нарастет. Отсюда и специализация лишь с третьего курса, и результаты практики, которые никого не волнуют.
Между тем, все в этом суповом наборе не так. Я полагаю, это обретение навыка, овладение мастерством подстрекает к поиску избыточной информации, вроде истории и теории, – а не наоборот. Что до теорий, то единственный смысл многих из них сводится к тому, что советскую профессуру выкидывать на помойку жизни жалко: они ж уважаемые (такими же полутрупами) люди.
Расточительный идиотизм этой ситуации не виден сегодня лишь тем, кто сам всеми четырьмя копытами состоит в этом стаде.
А после того, как богатейшим человеком страны стал Роман Абрамович, вообще не имеющий высшего образования, этот идиотизм стал требовать публичного разрешения.
Потому что родитель, говорящий, что надо хорошо учиться, «и у тебя все в жизни будет», говорит неправду. Потому что учитель, говорящий, что математика развивает способность логически мыслить, а, черт его знает, изучение зонтичных или спектра звезд влияет на что-то еще, – тоже лжет. Потому что преподаватель, грозящий отчислением за пропущенные (подрабатывал) семинары есть угроза твоей карьере: подрабатывать по специальности часто важнее.
Я бы резюмировал, что весь постулат «от теории – к практике» есть большая панама, что разумнее постулат «от практики – к теории, когда есть такая потребность», если бы не то соображение, что для кого-то (я допускаю) действительно важнее теория. И у кого-то алгебра какую-то там гармонию развила.
Настоящая проблема отечественного образования (и нашего общества в отношении к образованию) состоит в том, что оно рассматривает единственную образовательную модель. В то время как их может существовать несколько. Я насчитал по крайней мере семь.
Практический навык у нас никогда не ценился. Можно писать гениальные статьи и вылететь с журфака за несданную теорию журналистики; во ВГИКе традиционно недовольны участием студентов в съемках; выпускник столярного ПТУ знает «Каштанку», но понятия не имеет, как обрабатывать свилеватую древесину.
В итоге о Чехове у нас поговорит любой сантехник; однако попробуйте найти хоть одного, после которого бы трубы не текли.
Паши ребята, рванувшие по перестройке на Запад в бизнес-школы, рассказывали, как потрясло их решение «кейсов» (от «case», «случай») – принятие решений по реальным ситуациям. Другие, что ехали не за бизнесом, поражались тому, что можно выбирать предметы и что набор из античной литературы, стрельбы из лука и компьютерного дизайна вполне допустим. В Англии кое-где учебной дисциплиной признали дайвинг, газеты прокомментировали, типа «ха-ха, хи-хи», однако, что смешного? Если все меньше народа занято в производстве, а все больше – в сервисе, значит, инструктора дайвинга ныне потребны так же, как железнодорожные инженеры были потребны век назад.