Записки бывшего милиционера
Шрифт:
11 декабря 2012 года в «Российской газете» была опубликована статья председателя Конституционного суда РФ В. Зорькина «В хаосе нет морали», в которой впервые в послеельцинские годы на столь высоком уровне власть Ельцина и его режим были названы преступными. Я долго ждал этого от нынешней власти и уже было отчаялся. Но наконец-то сие произошло, и не сомневаюсь, что это произошло с согласия президента и председателя Правительства страны.
Депутатство, конечно, дало мне возможность познать многие особенности процессов власти и управления в Архангельской области, познать в цифрах (да еще в сравнении с соседними регионами) действительное экономическое и финансовое положение дел в области, соприкоснуться с тайнами формирования областного бюджета,
Экономическая реформа по-ельцински под лозунгом всё той же перестройки началась с января 1992 года. При этом Ельцин утверждал, что рост цен на всё и вся неизбежен, но не более чем в 4–5 раз, после чего, мол, цены обязательно опустятся. Но фактически уже через три года цены поднялись в 10–30 тысяч раз и никогда не опускались. Козлом отпущения всех бед ельцинская команда сделала Советы народных депутатов всех уровней. И это неспроста, так как из всех государственных институтов только Советы пытались сопротивляться разрушению страны и её экономики и обращали на это внимание общества.
Это привело к изданию Ельциным Указа от 9 октября 1993 года № 1617, лицемерно названного «О реформе представительных органов и органов местного самоуправления в Российской Федерации», который, по сути, явился итогом конституционной измены Ельцина. На самом деле единственной целью данного указа являлась расправа с депутатами всех уровней, которые в абсолютном большинстве осуждали его действия и были к нему в оппозиции. Поэтому Ельцин стремился как можно быстрее избавиться от них, для чего спецслужбам была дана установка о всяческом препятствовании бывшим депутатам в попытках быть избранными в новые органы представительной власти. Вообще-то, по большому счёту, в такой установке уже не было особой необходимости, поскольку настало время, когда «прихватизаторы» и криминалитет уже поняли все преимущества совмещения их рода занятий с депутатскими полномочиями и, обладая огромными денежными и прочими материальными ресурсами, бросились во власть, используя для этого, прежде всего, откровенный подкуп избирателей и тратя огромные деньги на оплату услуг по использованию приёмов популизма и создания нужного имиджа. И если депутатский созыв после нашего также состоял в основном из директоров и глав администраций, то уже в последующие созывы всё в большей степени депутатами становились (под видом предпринимателей и руководителей коммерческих структур) сомнительные личности, а то и настоящие преступники, имеющие судимости.
Бывшим депутатам (и мне в том числе) действительно демократического созыва тягаться с новоявленными кандидатами практически стало невозможно. Конечно, это не исключало попадания отдельных депутатов предыдущего созыва в новые депутатские корпуса. Среди таких бывших депутатов было немало очень известных и популярных людей, с которыми соперничать было трудно даже богачам с их денежными возможностями, и поэтому избиратели не могли за них не голосовать. К ним я отношу, например, А. П. Иванова, Т. С. Подьякову, Е. А. Заруму и других. А были и такие из предыдущих депутатов, которые, выждав время и проанализировав составы кандидатов по округам — а они, как правило, в сельской местности и по окраинам городов были очень слабыми — и не видя там себе соперников, в последний момент регистрировались в таких округах кандидатами и побеждали на выборах без особого труда. И, наверное, это было правильно.
Послушно выполняя вышеупомянутый незаконный указ Ельцина, на очередной же сессии депутаты в большинстве своём проголосовали за прекращение своего депутатства. Я голосовал против, но таких было меньшинство. Большую часть депутатов некто успел до голосования обработать, кого-то уговорить, кому-то что-то пообещать. Одним словом, 23 декабря 1993 года я перестал быть депутатом и со мной был расторгнут трудовой договор, поскольку свои депутатские полномочия к этому времени я осуществлял на постоянной штатной основе как председатель комиссии по законности, правопорядку и борьбе с преступностью.
И
Для проформы кадровики во главе с заместителем Охрименко — В. В. Микеровым предложили мне несколько должностей, заведомо зная, что я от них откажусь, так как эти должности по всем параметрам были ниже, чем я занимал ранее. А в апреле 1994 года я был просто уволен с грубейшими нарушениями процедуры. Уволен был на основании придуманного (по заказу) якобы моего заболевания (облитерирующий эндартериит нижних конечностей), которого у меня на самом деле не было (это подтвердило соответствующее независимое обследование). Не знаю, на что рассчитывали Охрименко и его команда, которая даже и не попыталась, хотя бы для вида, соблюсти процедурные требования, предусмотренные законом в таких случаях. С помощью судов я был восстановлен во всех своих правах, мне были выплачены все полагающиеся деньги плюс компенсация морального вреда в сумме миллиона рублей, и я был назначен на должность заместителя начальника службы организации управления областного УВД и одновременно начальником инспекции этой же службы, то есть были выполнены все требования и по должности, и по званию, и по деньгам.
На эту новую для меня должность я согласился потому, что, во-первых, моя предыдущая должность была занята, во-вторых, новая должность была равна предыдущей по статусу и по зарплате и, в-третьих, смысл нормальной работы под руководством Охрименко был утрачен. И должность мне была нужна, чтобы достойно уволиться по собственному желанию. Кроме того, и для УВД моя новая должность нужна была, чтобы выполнить решение суда о восстановлении меня на службе, а потом под каким-либо предлогом снова уволить. Фактически обязанности по новой должности я ни одного дня не исполнял.
Цель была достигнута, поэтому я тут же подал рапорт об увольнении по собственному желанию, чем немало порадовал некоторых своих «друзей», так как они были уверены, что меня опять придется увольнять без моего волеизъявления.
Охрименко и кадровики (во главе с В. В. Микеровым) сделали всё, чтобы моё увольнение было незаметным для аппарата УВД. Мне просто предложили расписаться в приказе об увольнении и сделали вид, что не знают меня. Не только проводов — хотя и формальных, но обязательных для работников моего уровня — не было, но даже спасибо никто не сказал за мои тридцать лет службы, в том числе почти пятнадцать лет на должности руководителя отдела ООП с учётом его реформирований и изменений названия должности. Ни один человек столько лет не занимал эту должность в УВД Архангельской области. По-человечески всё это я воспринял тяжело, хотя и понимал, что от этих руководителей другого нельзя и не нужно было ждать.
А самым смешным, если не сказать издевательским, со стороны государства было то, что работникам милиции обязательно вручались медали за 10,15 и 20 лет службы, а вот за 25 или 30 лет, а тем более при увольнении на пенсию, никакие награды не полагались. Это алогичная, парадоксальная ситуация существует уже много лет, с тех пор как Хрущёв посчитал слишком жирным для работников милиции награждение их орденами Красного Знамени за выслугу лет, как правило, при выходе на пенсию, что делалось в обязательном порядке до Хрущёва. Орден отменили, а ввести вместо него награждение какой-нибудь медалькой или знаком забыли или просто посчитали лишним.
При расчёте с УВД у меня отобрали форменное милицейское меховое пальто, которое я носил несколько лет, и потребовали валенки, полученные мной лет тридцать назад, — когда я был чуть ли не лейтенантом, — от которых и след-то простыл. Поэтому пришлось искать им замену и возвращать в УВД, чтобы не числиться в должниках. В США, например, полицейскому, уходящему на пенсию, оставляют в собственность служебный дом и служебную автомашину, которой он пользовался до увольнения. А у советского (и российского) полковника милиции умудрились отобрать валенки, которых у него по определению уже не могло быть.