Записки бывшего милиционера
Шрифт:
Ельцин достойно отблагодарил Костикова за старания: однажды по его пьяной команде его подручный Коржаков сбросил пресс-секретаря с борта теплохода в реку.
У меня много чего есть рассказать об этих почти двух десятках лет кошмара, но о тех годах написано сотни книг, и не мне тягаться с их авторами. Да и не могу я быть объективным, оценивая произошедшие события.
Все эти события и перемены не могли не затронуть и правоохранительные органы, и прежде всего руководство системы МВД. Происходили соответствующие события и в руководстве милиции на региональном уровне страны, в том числе и в Архангельской области.
Так, незадолго до своего снятия с должности первого заместителя министра внутренних дел в ноябре-декабре 1984 года Чурбанов приезжал
Вскоре после изъятия наград у Щёлокова, что практически осуществлялось с участием П. Г. Мищенкова (бывший заместитель начальника управления исправительно-трудовых учреждений Архангельской области, ставший в 1979 году после окончания Академии МВД первым заместителем начальника ГУ ИТУ МВД СССР, а затем первым заместителем начальника Управления кадров МВД СССР, наверное, не без влияния «мохнатой руки» в ЦК КПСС, а точнее, родственника Мищенкова, о котором он сам рассказывал в академии), Н. А. Щёлоков застрелился. Его место занял В. В. Федорчук, бывший председатель КГБ страны. Как пишет С. Кредов в своей книге «Щёлоков», Федорчук не скрывал, что Андропов назначил его главой МВД СССР, «ненавидя и желая меня унизить», «он (Андропов) ненавидел меня лютой ненавистью», «он меня ненавидел так же, как я его». Под стать ему был и его заместитель по кадрам — генерал В. Я. Лежепеков, который до этого назначения был заместителем председателя КГБ СССР, то есть того же Андропова.
Федорчук, не стесняясь, заявил, что он пришёл в милицию наводить порядки, как будто в КГБ при его руководстве стало меньше предателей. И полетели милицейские головы, были сокращены штаты многочисленных структур. Особо пострадала, как говорили, милицейская наука. Не знаю, для дела или ради наведения порядка всё это происходило, но мне понравилось, что Федорчук категорически запретил назначение москвичей на должности в министерство. Он доверял только людям из регионов, и в период его правления практически все, кто стремился работать в Москве, без особых проблем там и оказались. Несколько человек уехали из нашего областного УВД. Чуть не уехал и я. Уже дошло до фактического одобрения моей кандидатуры, и я уже ждал вызова в МВД для окончательного собеседования, но тут вмешался очередной Его Величество Случай: групповой побег из изолятора временного содержания в Онеге, произошедший из-за разгильдяйства местного начальника милиции. Из МВД прилетел Бурцев — заместитель начальника ГУООП МВД, который (несмотря на то, что беглецов под моим руководством задержали в течение двух дней) жаждал крови, грозил Панарину (начальнику областного УВД) принятием определённых мер, если он не накажет меня как ответственного в области за ИВС, хотя 26 декабря 1984 года — за несколько дней до побега — сам же Бурцев на Всесоюзном совещании руководителей служб охраны общественного порядка, проходившем в Рязани, назвал наш отдел ООП одним из лучших в стране. А страна тогда называлась СССР. Конечно, Панарин, который незадолго до этого был назначен на должность, постарался и объявил мне приказом предупреждение о неполном служебном соответствии, но в приватной беседе, пытаясь успокоить меня, заявил, что это для отчёта, что он скоро взыскание с меня снимет
Фактически на этом с моим переводом в Москву было покончено. Меня вычеркнули из списков и к этому вопросу никогда не возвращались. И даже через пару лет, когда проверяющие из штаба МВД, ознакомившись с моими разработками по единому плану действий сил и средств органов внутренних дел при различных ЧП независимо от их вида, с моего согласия начали решать вопрос о моём переводе для работы в штабе МВД, но, узнав об объявленном мне когда-то предупреждении о неполном соответствии должности и уже давно снятом, дали отбой.
Официально это взыскание с меня сняли только 5 ноября 1985 года вечером, на торжественном собрании, причём одним приказом наряду с поощрёнными сотрудниками. Понятно, что меня от такой «милости» затрясло, так как почти все уже забыли об этом незаконном взыскании, а тут публично напомнили. Я плюнул на всё и ушёл домой, где по-настоящему затемпературил, но, скорее всего, потому, что днём организовывал работу нарядов по обеспечению порядка во время митинга в честь открытия обелиска «Доблестным защитникам Советского Севера» на площади Профсоюзов. Был такой холодный и сильнейший ветер, что все инструкторы горкома партии двумя руками держали полотнище, которым был накрыт обелиск, а бедный В. Елезов (первый секретарь горкома партии) от холода не мог нормально выговорить ни слова. Надо было видеть, как бросились все участники митинга в разные стороны, как только полотнище с обелиска было сорвано, а его открытие было объявлено. Через минуту на площади остались только милицейские наряды.
Рушились бастионы, которые ещё несколько месяцев назад считались неприступными и несокрушимыми. Прекратила своё существование Коммунистическая партия Советского Союза.
30 ноября 1990 года на общепартийном собрании личного состава УВД было принято решение о ликвидации парткома, а значит, и парторганизации УВД. И сразу же посыпались заявления о выходе из партии, но большинство просто молча прекратило платить членские взносы и перестало участвовать в партийных мероприятиях.
Кажется, самым первым из бывшей парторганизации УВД официально подал заявление о выходе из КПСС М. Федотов (начальник отдела вневедомственной охраны), неизменно и чуть ли не ежегодно награждаемый приказами начальника УВД за лучшее проведение занятий с личным составом по марксизму-ленинизму.
Штатный секретарь парткома УВД В. Н. Бызов, получавший немалую зарплату за эту должность, оказавшись не у дел, пришёл ко мне в службу и напросился на вакантную должность, на которой и проработал до увольнения из органов на пенсию.
Упоминая о КПСС, хотел бы сказать несколько слов и о своём членстве в партии. После увольнения из органов внутренних дел я продолжил состоять в рядах бывшей КПСС, а теперь уже КПРФ, хотя видел и сознавал, что КПРФ — это далеко не КПСС с точки зрения партийного строительства. Партией правил, по сути, самопровозглашённый вождь Г. Н. Зюганов, который имел весьма мощную поддержку в обществе. Его электорат составляли не только члены партии, но и почти все пенсионеры, все те, кто сожалел об уничтожении СССР. Я довольно активно поддерживал линию КПРФ, даже избирался в 1999 году делегатом на пятую конференцию Архангельской городской парторганизации от партийной организации «Центральная». Но, к сожалению, с годами речи Зюганова стали просто пугающими. Он предлагал, по сути, повторение той обстановки, что была в лихие 90-е годы. Хотя задача, на мой взгляд, состояла не в ломке, а в наведении порядка в стране.
Где-то в 2002–2003 годах от зюгановской команды откололась значительная часть партактива, которая, по сути, встала в оппозицию к Зюганову. В оппозиции оказался и Ю. А. Гуськов — бывший первый секретарь Архангельского обкома КПСС, возглавивший парторганизацию области и после ельцинского захвата власти. В такой обстановке для меня был потерян всякий смысл продолжать оставаться в рядах КПРФ, и 11 февраля 2003 года я подал заявление о выходе из партии. Присяге я не изменил, поскольку, вступая в партию, присягал КПСС.