Записки дивеевской послушницы
Шрифт:
Можно ли?
Я поехала в город Балашов поездом, который отправлялся с Павелецкого вокзала. В купе соседей не оказалось. Проводница сообщила, что они купили электронные билеты и не пришли. По ее словам, обычное, в общем-то, дело. Специалисты различных коммерческих структур, она их всех называет «менеджерами», часто приобретают электронные билеты туда и обратно, а потом предъявляют в свою бухгалтерию. Там их оплачивают, естественно, выдают и деньги на командировочные расходы. Получается хорошая прибавка к зарплате. И дополнительный выходной. А проблемы, для которых нужна командировка, обычно решаются с помощью телефона или электронной почты.
— А
— А разве нельзя купить в кассе билет? — не отставала я со своими вопросами.
— Можно, — ответила проводница. — Только обычно менеджеры всё делают по Интернету. Из десяти электронных пассажиров, как правило, три-четыре не приходят.
— Вот это да! — невольно вырвалось у меня. — Какие убытки…
На это она многозначительно ответила:
— Кому как… — и ушла. Я подумала: действительно, какие убытки — билеты ведь оплачены. А потом обрадовалась: буду ехать в купе одна!
Но вдруг показалось, что радуюсь я рано. Я догнала проводницу в коридоре и спросила: а если электронные пассажиры вдруг решат всё же сесть на какой-нибудь станции? Ведь билет действителен на весь маршрут.
— Не боись, девка, — подмигнула мне по-свойски она, — не сядут.
Я, обрадованная, ушла к себе в купе. Но предчувствие не обмануло. На первой же станции в купе зашел мужчина с узелком в руке.
— Вы электронный пассажир? — спросила я.
— Нет, я натуральный, — ответил он серьезно.
Проводница указала ему место напротив, а меня заверила, что мужчина приставать не будет. И, не дав мне опомниться, попросила большой свет не включать, чтобы не раздражать соседа:
— Хватит вам, девушка, и лампочки у изголовья.
Тут подошли еще двое мужчин с упакованной мебелью, которую сложили на верхние полки, заняв и то место, где должны находиться матрацы и одеяла.
— Как в товарняке, — заметил пассажир напротив, — но ничего, как-нибудь перекантуемся, не вековать же здесь. Четыре часа осталось — а там воля!
После этих слов ему позвонили на мобильный телефон, и он начал принимать поздравления с освобождением.
— Полгода еще похожу у ментов под лупой, — сказал он в трубку, — а там, глядишь, и новую жизнь начну. С чистого листа. Но сначала к маме, паспорт сделаю.
«У него даже нет паспорта», — пронеслось у меня в голове.
— Вы без паспорта купили билет и сели в поезд? — спросила я с недоверием, когда он, наконец, положил трубку на стол.
— А вас это удивляет? — ответил он вопросом на вопрос.
— Вообще-то, да.
— Эх, кто бы меня удивил, — произнес он. — Будет, будет у меня паспорт, все будет.
Тут в купе пришла проводница и принесла ему чай.
Мужчина к ее пакетику добавил еще четыре, которые извлек из своего узелка, и начал пить чай, громко прихлебывая и тяжело вздыхая. Но недолго. Потому что ему снова позвонили — поздравили с отсидкой. Кричали в трубку, что его ждут, скучают, даже испекли пирог с рыбой.
Все остальное время мой сосед провел в разговорах по телефону, содержание которых привести не берусь, поскольку они состояли в основном из нецензурной лексики.
Я пошла по поезду искать проводницу, но ее нигде не было.
Уже под утро, когда сосед сошел с поезда с узелком под мышкой, я думала, вздремну. Но в мое купе проводники занесли еще какие-то ящики, а место напротив занял другой мужчина в рваном свитере. Он, свернувшись калачиком, уснул на полке, не сняв ботинок.
Я
А потом новый пассажир поведал мне бесхитростную историю о том, что его жена родила в райцентре. А он, «как и положено», это дело отметил. При этом пропил всю имеющуюся наличность и верхнюю одежду. Друг одолжил ему что мог. За эти деньги он договорился с проводницей и вот сейчас едет домой.
Вскоре была моя станция. Я вышла, радуясь, что путешествие благополучно закончилось. А проводница на правах хозяйки сокрушалась:
— Что ж вы, девушка, даже чаю-то не попили, — но смотрела куда-то вбок.
Искала в толпе на перроне желающих уехать. Электронные билеты до Тамбова оплачены — не пропадать же им.
Змеиный день
Предложение выпить протеста не встретило. И Васильич уныло поковылял за водкой. Ноги нестерпимо болели, но он старался об этом не думать. «Выпить бы, — размышлял он по дороге в сельмаг, — и забыть бы все и всех». Но ревматизм каждый шаг напоминал о себе, и Васильич недовольно кряхтел. Вот он прошел свой огород, поворот, миновал соседнюю улицу, а все казалось, что стоит на месте. До водки оставалось около десятка болевых приступов, Васильич уныло закусил нижнюю губу, он знал, что назавтра, когда дурман отойдет, он будет скулить и ползать по комнате, но сейчас ему об этом думать не хотелось. Он бы и не пил, не из таких, но причины на то нашлись самые уважительные. Во-первых, приехала дочка с внуками, старший — вылитый дед, правда, характером пошел в папку, мягкотелый, а девчонка, что весеннее солнышко, все улыбается, с кузнечиками разговаривает, Васильича ласково называет дедушкой. Вторая причина напиться: назавтра — змеиный день, стало быть, гадов на сенокосе будет полным-полно. Чего доброго, ужалят. Исстари косари в этот день в поле не ходили. В селе не то, чтобы традиции чтят, просто к старожилам прислушиваются. А в целом народ обленился. На деревню в тысячу душ от силы семьдесят коров, да и над дедом посмеиваются, мол, куда скот держать. Дочь в городе живет, зажиточно, они с бабкой две пенсии гребут с северными добавками, а все туда же копить, копить. Полный двор скота, дед мясо постоянно сдает, молоко, спрашивается, зачем столько? А тут еще за новый погреб взялся. Васильич хотел было пояснить, что привык работать от зари до зари, как отец приучил, интереснее так, чем лежать на диване и пялиться в телевизор, но посмотрел в глаза любопытной соседке и послал ее подальше. Он вообще это умел. Иной раз так загибал, что хоть свет туши, поэтому его побаивались. Поговаривали, будто в молодости из-за привычки материть всех и вся у него даже проблемы были с законом. Где-то не так выразился Васильич, ну и донесли об этом ни много ни мало самому прокурору области. Тот вызвал мужика и строго спросил:
— Вы, Михаил Васильевич, что против советской власти имеете?
— Почему против власти? — удивился Васильич. — Я против других вещей. — И перечислил всех членов правительства в алфавитном порядке, а потом обматерил их от души.
Но прокурор, видать, родом был из деревенских, потому бучу поднимать не стал, а просто штраф выписал за нарушение общественного порядка, чем вызвал праведный гнев Васильича, и из длинной тирады на эту тему, четко уловил, кто он такой и куда ему следует пойти с штрафной бумажкой.