Записки дивеевской послушницы

Иженякова Ольга Петровна

— Остановися! Остановися, делегация! Дальше нельзя! Тамошня!

Решено, на переговоры иду я.

— Добрый день! Что вам нужно, — спрашиваю, — какая может быть таможня в дебрях Ханты-Мансийского округа?

— Тебе говорю, делегация, тамошня, — не унимается тот, — давай рассчитывайся, а то не пропущу никуда!

— Сколько надо? — спрашиваю и беру в руки сумочку.

— Эй ты, баба, — ворчит «таможенник», — мне твоих денег не надо! Давай натурой рассчитывайся, и быстро!

Мои спутники в катерах поперхнулись от неожиданного заявления, потом руководитель

экспедиции — Нина Могжанова, женщина весьма крепкого телосложения, взяла в руки большое железное весло, встала и сказала:

— Если не пропустишь сейчас же — пеняй на себя!

— Я недорого беру, — обиделся мужчина.

— А недорого — это сколько? — полюбопытствовали археологи.

— Два флакона одеколона…

Заплатив таможенную пошлину «натурой», мы отправляемся к аборигену домой. И здесь получаем право жить «сколь захочешь» всей экспедицией из одиннадцати человек и овчарки Рекса.

Разницу между археологами и геологами ханты понимают по-своему. Геологи, как правило, все мужчины, и у них много техники, приборы всякие с собой возят, чего-то измеряют, считают. А среди археологов наоборот — преобладают женщины, которые в технике не особенно разбираются, зато знают хорошо про украшения и домашнюю утварь и, естественно, все могут тут же оценить. А мужики, понятно, редко интересуются разными побрякушками, пусть и столетней давности, — так считают жители Севера.

В отдаленном чуме нас встречает множество собак и нестерпимая вонь. Я схожу на берег первой и вижу пять пустых коробок из-под стирального порошка известной марки. Заслоняя нос рукавом, сразу после «здравствуйте» спрашиваю у хозяйки, что она делает с таким количеством порошка.

— Дак, это, белье замачивала, — слышу резонный ответ.

— Что, сразу всем порошком? — спрашиваю я, глядя на большие пустые коробки. Мне, например, одной такой пачки хватает на полгода.

— Конечно! — отвечает хозяйка.

— Это сколько же надо белья! — удивленно восклицаю.

— Ну, сколь есть, — все замочила, а че растягивать-то на два раза, — говорит хозяйка и жестом приглашает меня в чум.

Прямо в центре стоит большое деревянное корыто с прокисшим бельем. Спрашиваю, мол, когда замочили? Отвечает: «В четверг». Мне становится дурно. На календаре понедельник и жара, не меньше тридцати градусов.

— А вы когда-нибудь прежде замачивали белье?

Хозяйка на вид лет сорока отвечает, что нет. Эта «стирка по-русски» будет первой в жизни. Но она обязательно научится.

Мои спутники решают поставить палатки подальше от чума. Сразу за двором — небольшой овраг, весь засыпанный… флаконами из-под одеколона. Мне кажется, что в овраге вполне мог бы поместиться КАМАЗ. Это сколько же цистерн надо выпить! Тут же я вижу своеобразную шахматную доску. На куске фанеры аккуратно нарисованы квадраты, а шашками служат пробки из-под одеколона. Черные и розовые, видимо, вместо белых.

Как только мы поставили палатки, устроились, пришел хозяин и попросил, чтобы мы перебрались поближе к чуму — «мало ли что, а кругом тайга». Мы ему рассказали про запах и посоветовали выбросить или

закопать белье. Он ушел и, к всеобщему удивлению, быстро вернулся.

— Что, уже закопал? — спрашиваю с недоверием я.

— Сейчас, сейчас, не переживай, все будет закопано, я бабу отлупил, она быстро управится.

Я угощаю его городскими припасами. Хозяин смотрит с неподдельным восхищением на подарки, а потом на меня и говорит:

— Меня, это… Антипой звать. Это кругом вся моя. И угодья моя, и ручей. Ты можешь рыбу ловить. Но зачем тебе ловить, я тебе так дам. Вон, вишь, сеть в ручье закинута. Иди, бери, сколько надо. На уху ли, вялить ли, домой можешь взять мужику…

Немного поговорив со мной, Антипа идет к чуму и кричит жене:

— Фая, айда смотри, сколько нам дали задаром!

Статуя золотой женщины, по преданию, привезена из Индии. Еще восемьдесят лет назад ей приносили жертвы и почитали как верховное божество народа манси. Легенды гласят, что она полностью вся из золота, губы сделаны из рубина, глаза зеленые, изумрудные; а когда дневной свет попадает ей в глаза, в них появляется неземной блеск, который, кто хоть раз видел, не забудет никогда.

Но однажды злоумышленники-иноверцы отпилили ей руки. Разъяренные аборигены нашли гадов и заживо разорвали, а кровью убитых обмазали места спиленных рук. В начале двадцатого века божество спрятали и с тех пор не могут найти…

Впрочем, археологов интересует не столько уникальный нахрачинский идол, сколько древние цивилизации, существовавшие на местах нынешних стойбищ.

Доподлинно известно, например, что в четырнадцатом веке в Югре жили представители сразу нескольких культур. Многие из них — высокоразвитые. Об этом свидетельствуют неплохо сохранившиеся с тех времен предметы со всевозможными, порой весьма остроумными надписями: оригинальные подсвечники, шкатулки с затейливыми рисунками, миниатюрные ложечки, блюдца, монеты, наконечники, чашки, женские украшения, довольно тяжелые и объемные.

Утром часть нашей экспедиции отправляется на поиски места предполагаемых раскопок, к ним сразу же присоединяется пара хозяйских собак. Я остаюсь готовить обед (моя очередь).

Внезапно в проеме палатки появляется заспанный Антипа и говорит, что там, куда направилась сегодня экспедиция, копать не следует. Поскольку — это змеиная гора, проклятое много веков назад предками место. «Вы же бабы молодые, вдруг потом уродов нарожаете». Я не поняла связи между раскопками на змеиной горе и рождением уродов, тогда Антипа, жестикулируя, пояснил:

— Это проклято место, понимаш, баба? А раз проклято, значит, проклятье может лечь и на тебя, и на потомков!

Я налила хозяину компота и, извиняясь, сказала, что не его дело: решать, где копать опытным археологам. Антипа, видимо, подумал, что я ему налила спиртное, уверенно поднес стакан к губам, но, распробовав, поморщился и сплюнул, поставил посуду на стол и ушел. «Обиделся», — подумала я.

Через пару минут он вернулся и протянул мне пустую литровую банку с пожелтевшим клыком внутри.