Записки истребителя
Шрифт:
Генерал, не дослушав доклада о прибытии, начал сразу же ставить задачу.
– Полетите в разведку,- говорил он.
– Ваша задача установить железнодорожный перегон с наиболее интенсивным движением или станцию с наибольшим количеством эшелонов на участке Валуйки - Алексеевка.
Нужно остановить движение не менее чем на трое суток. После разведки пойдете со штурмовиками для нанесения удара. Все ясно?
– Так точно, - ответил я.
– Выполняйте, да поосторожней, внимательности побольше, - по-отцовски добавил генерал.
Мы поспешили к самолетам.
–
– Ремонт закончен, машина к полету готова.
Боялся, что не успею. Когда увидел, что вы пошли на командный пункт, у меня аж сердце екнуло. Работы на пять - десять минут, вдруг не успею? Васильев незаметно для самого себя перешел с доклада на обычный разговор.
Через пять минут, сбивая струей от винта утреннюю росу, два истребителя вырулили на старт. Оставив на поле аэродрома волнистые следы, они взяли курс на запад.
Скоро линия фронта. Не однажды приходилось ее перелетать. Мы переходили передний край и на малой высоте, и на большой, и за облаками, и под облаками.
Испытали мы здесь и однослойный и трехслойный огонь. Но никогда я так не переживал за благополучный исход дела, как сегодня. Не за свою жизнь было страшно, а за выполнение задания.
Линию боевого соприкосновения решаю перейти южнее города Павловска на Дону. Всходило солнце. Розоватые лучи играли на влажной листве деревьев, на крышах домов прифронтовых деревень. Кузьмин, точно привязанный ко мне, не отставал ни на метр. Время от времени он лишь переходил справа налево и слева направо, чтобы лучше просматривать небо. Вот и передний край. Сейчас фашисты начнут наводить орудия и выбрасывать килограммы смертоносного металла.
Над землей серая полоска тумана. Резко снижаюсь, чтобы скрыться за туманом. Кузьмин хорошо понял меня. На предельной скорости, чуть касаясь верхней кромки тумана, мы уходили в глубь территории, занятой противником.
Полоска тумана прервалась. Захлопали зенитки.
Маневрируя между разрывами, набираем высоту. По мере приближения к железной дороге обстрел усилился.
Показалась Алексеевка. Станция почти пуста. На путях разбросаны вагоны - результат недавнего налета штурмовиков. Однако дорога работает. "Значит, восстановили", - подумал я и лег на курс Алексеевка Острогожск. Черные султаны разрывов появлялись то слева, то справа.
На перегоне Валуйки - Инютино показался длинный состав. Он мчался в сторону фронта. Дым, вырывавшийся из паровозной трубы, стлался над вагонами и, словно зацепившись за придорожные телеграфные провода, долго не расходился. Вдруг я заметил, что дорога проходит сквозь выемку. Лихорадочно заработала мысль - атаковать состав и непременно в момент выхода паровоза из этой выемки. Мгновенно прикинул точку встречи самолета с эшелоном. Ах, если бы свалить паровоз! Тогда...
Поезд стремительно мчится вперед. Не спускаю взгляда с намеченной точки встречи паровоза с реактивными снарядами.
"Еще рано, рано, - повторяю про себя, точно боюсь сорваться раньше времени.
– Рано... Надо терпеть".
Минута, другая,
– черное тело паровоза лежит на насыпи. На него налетают вагоны. Их невозможно остановить. Выемка заполняется до краев...
Дело сделано. Где же Кузьмин? Ах, вот он у меня на хвосте, мой верный, мой боевой друг. От радости хотелось кричать, петь...
Избегая зенитного обстрела, берем курс на свою территорию. Сомнений не было - мы выполнили задачу, которую должны были решить штурмовики. Движение по обходной железной дороге на Сталинградский фронт остановлено.
На аэродром мы сели, не сделав даже традиционного круга. Быстро подрулили к стоянке самолетов.
Нас встретил генерал, с нетерпением ожидавший результатов разведки.
– Ваше приказание выполнено, товарищ генерал...
– и я начал подробный доклад о вылете.
Генерал слушал внимательно. Глаза его теплели, добрели. Взволнованно, отступив от всякой официальности, он произнес:
– Да знаете ли, что вы сделали, дорогие мои?
– Знаем, товарищ генерал. Потому и делаем, что знаем, - восторженно и не по уставу ответил Кузьмин за нас обоих.
– За отличное выполнение задания представить к правительственной награде, - приказал генерал командиру полка.
И тут же отдал распоряжение произвести аэрофотографирование разбитого поезда.
К обеду были получены подробные результаты. Мы с Кузьминым превратили в груду обломков эшелон из десятков вагонов, с танками и солдатами.
– Хорошо получилось, - говорил Кузьмин.
– И как это ты догадался атаковать его? Зенитка бьет, а ты на бреющий полет, да еще не меняя курса.
– А разве била?
– спросил я.
– Точно не видел? Пожалуй, это единственный раз, когда я на таком близком расстоянии не видел вражеского огня...
– А почему ты, Николай Георгиевич, отстал во время атаки?
– Не хотел пропустить поезд. Я понял твой замысел сразу и для полной гарантии атаки паровоза решил отстать. Если бы ты промахнулся, атаковал бы я. А все же хорошо получилось! Удачно!
ГОДОВЩИНА ШТУРМОВОГО ПОЛКА
Сегодня знаменательный день - годовщина штурмового полка. Еще накануне вечером мы сговорились поздравить штурмовиков.
С утра, после первых вылетов, на аэродроме появилось армейское начальство. Бригадный комиссар Рамазанов переходил от самолета к самолету, расспрашивая летчиков об их жизни, полетах, о доме. Иногда этот разговор выливался в задушевную беседу.