Записки из тёмного района
Шрифт:
За несколько секунд лампочка заряжала градусник до 38–39 градусов. Слегка задумался, и пол покрыт стеклом и ртутью. А это было психологически тяжело, так как родители повторяли из раза в раз: «только не разбей, ртуть ядовитая!». Вот в таких вот суровых условиях приходилось «работать».
И даже если ты всё сделал быстро и чётко, нужно было сбросить ртутную шкалу до более-менее правдоподобных показателей, ведь если у тебя лоб еле тёплый, а на градуснике 39,5, – это стопроцентный провал операции! Ты будешь уличён в симуляции и нещадно отправлен
В общем, за удачным нагревом всегда следовал следующий пункт: удачный сброс. Махнул сильней, чем надо, и всё по новой, а время сильно ограничено. Такой вот нелёгкий триггер.
И вот наступает минута X – в комнату заходит делегация родственников и забирает подогнанный под нужную температуру градусник. Отдавая им свой раскалённый аргумент, ты демонстративно кашляешь и шмыгаешь носом.
И вот породившие тебя люди с недоверием смотрят на ртуть. В своём решении они опираются на яд за стеклом, а не на твои слова и внешний вид, хотя в целом это оправданно.
После этого их ладони поочерёдно ложатся тебе на лоб. Ты слушаешь их обсуждения с такой непоколебимой внимательностью, с какой не учил ни один урок за все десять лет школы. Томительная пауза перед вынесением вердикта, и вот, наконец-то, заветная фраза: «Ладно, сегодня не ходи, отлежись денёк!».
Победа! От радости ты готов вскочить с кровати и заорать во всё горло. Ах да, ты же нынче болен, поэтому продолжаешь бледным пятном давить на подушку.
Вдвойне классно, если такое происходило в пятницу, так как в выходные ты уже мог досрочно поправиться и гулять, гулять, гулять!
Система потерпела крах. Ты сбил её алгоритмы и победил в неравном бою! И вот сон, в который клонило десять минут назад, – рассеивается, на смену холоду приходит тепло, а настроение от погано-пассивного переходит в радостно-активное. Математичка, русичка, историчка, а также весь карательный состав четырёхэтажного здания, – сегодня не ваш день.
Когда проходило несколько часов и уверенность в своей победе укреплялась, ты начинал исцеляться прямо на глазах. Кашель, чихание и температуру снимало как рукой. В школу ты уже не пошёл, а значит притворяться больным было больше неактуально. Наступала пора выздоравливать! Воистину целебная симуляция!
В подъезде
Подъезд… как много в этом звуке для сердца русского слилось! Да, в жизни молодёжи девяностых-нулевых подъезды играли важную роль. В зимнее время сложно было найти подъезд, в котором бы не сидели подростки. В дутых пуховиках, джинсах или спортштанах, ботинках или туфлях, на лестницах и в пролётах и днём и вечером сидели шумные компании. И если для взрослых подъезды были лишь коротким переходом от улицы до квартиры, то для их детей они являлись и кровом, и убежищем.
Когда на улице лютовала непогода, а квартиры были заняты родителями, при которых нельзя было быть самими собой, подъезды становились
Но помимо упомянутых выше благ, подъезды таили в себе всевозможные угрозы…
– Анекдот! – выпучив губы, Мишаня выпустил густой белый дым в спёртый воздух подъезда, – сидят в яме русский, поляк и немец…
– Покурить-то оставь, – толкнул его в бок Малой.
Мишаня отдал ему наполовину скуренную сигарету «Золотой Явы» и снова оказался в центре внимания. Вокруг него на корточках сидели четверо, предвкушая интригующее продолжение анекдота. Рассказчик поднялся с корточек и, нависнув над своей немногочисленной аудиторией, продолжил:
– День сидят, два сидят, три сидят. Есть нечего. Тут немец решил поделиться…
– По йогурту и спать? – перебил его Костя, – да все слышали уже, угомонись.
– Я не слышал! – недовольно буркнул Паша, – на фиг ты перебил?
– Да не гони, что не слышал, кто-то вчера рассказывал, или тебя не было?
– Не знаю, не слышал я. Малой, на троих курим, помнишь?
Малой, что сидел ближе всех к идущей вниз лестнице, слегка кивнул и жадно затянулся.
– Тогда не буду рассказывать, – махнул рукой Мишаня.
Малой делал затяжку за затяжкой. Его губы с наслаждением всасывали продукт сгорания сигареты. Выходящий изо рта и носа дым окутывал узкое пространство бетонного помещения. На лестничном пролёте, снизу от места пребывания подростков, тлел чей-то недавно брошенный «бычок». Дым от него поднимался к окну, за которым темнел морозный январский двор.
Неожиданно на одиноко дымящийся окурок в пролёте бесшумно ступила чья-то нога. Блеклый огонёк окончательно потух под подошвой. Здоровый мужик бандитского вида в расстёгнутой кожаной куртке, щедро укрытой мехом, старался идти как можно тише и быстрее. Следом за ним такой же тихой походкой шёл второй мужчина довольно высокого роста. На его широком плече грозно висел укороченный автомат Калашникова.
– Стоять! Руки из карманов! – неожиданно гаркнул мужчина в кожаной куртке и смешной жёлтой шапке с помпоном, стремительно сокращая расстояние.
От неожиданности пятеро тринадцати-четырнадцатилетних подростков застыли в своих позах. Мишаня неподвижно стоял возле лифта, остальные сидели на корточках. Ближе всего к незваному гостю, около лестницы, сидел Малой. В его правой руке беспардонно дымил окурок.
– Руки, руки показываем, чтоб я их видел! – снова прокричал плечистый мужик с бандитским лицом.
Все показали открытые ладони, мужик умело и уверенно окинул их беглым взглядом. Следом к подросткам подошёл тот высокий тип с автоматом на плече. Он был одет в милицейскую форму.