Записки Клуба Лазаря
Шрифт:
— Вполне вероятно, — согласился Рассел, взяв лампу у своего помощника. — Восток, проводите доктора Филиппса в его каюту, я должен здесь все осмотреть. Спокойной ночи, доктор.
Меня разбудил звон цепей, бьющихся массивными звеньями о нос корабля. Со дна реки поднимали якорь. Вода в стакане у моей кровати заволновалась, как маленькое море, от вибрации двигателей, приводивших корабль в движение. Я еще толком не проснулся, но мне уже хотелось поскорее очутиться на палубе, пока корабль не отчалил. Я быстро оделся и решил, что побреюсь позже. Выглянув в иллюминатор, я увидел, что день выдался прекрасным,
На палубе уже толпился народ — люди собрались у перил, чтобы полюбоваться окрестностями, и я поспешил протиснуться в узкое пространство между двумя пассажирами. По реке плыли маленькие суда, и собравшиеся на них люди в свою очередь рассматривали нас. Несколько пассажиров взобрались на высокий кожух гребного колеса, откуда открывался самый лучший вид с корабля, разумеется, не считая верхушек мачт. Те, кто не смог взобраться на кожух, но не хотел ничего пропустить, выстроились на пешеходном мостике, который тянулся вдоль палубы между двумя колесами.
Кожух гребного колеса по краю был заставлен ящиками, но если встать чуть поодаль и посмотреть вниз, то можно было увидеть, как его лопасти исчезали под водой. Послышались приветственные возгласы, когда колесо начало поворачиваться, разрезая воду и помогая огромному винту на корме сдвинуть корабль с места. Я надеялся, что маленькие суда не окажутся настолько безрассудными, чтобы попытаться переплыть водоворот, который образовал при отплытии наш корабль.
Когда мы миновали маяк Нор, устье реки стало расширяться по мере того как мы приближались к просторам Северного моря, затем мы взяли курс на юг, к Ла-Маншу. Корабль плыл достаточно близко от берега, чтобы можно было рассмотреть, как тысячи зевак собирались у воды, чтобы проследить за нашим плаванием. Я как раз намеревался спуститься вниз и позавтракать, как вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел Рассела. Черные круги под глазами говорили о том, что прошлая ночь выдалась для него неспокойной.
— Я хочу извиниться за неприятное происшествие прошлым вечером, мистер Филиппс. Надеюсь, ваша рука не пострадала?
— Все в порядке, — заверил я его и для убедительности пошевелил рукой. — Не нужно извиняться. Ваш человек думал, что поступает правильно. Как вы сказали, мне вообще не следовало ходить туда, ведь я знал, что на корабле не все спокойно. Вы нашли того человека?
— Боюсь, что нет. Мы тщательно обыскали котельную, но не обнаружили ничего необычного. Если бы вы не столкнулись с ним, я списал бы все на ложную тревогу. Надеюсь, вы понимаете мое беспокойство, учитывая важность этого путешествия?
— Ну конечно.
— Тогда желаю вам хорошо провести день. А я должен обсудить сегодняшние испытания с капитаном Харрисоном.
Я был уверен, что Рассел знал больше, чем сообщил мне, но, прежде чем выяснять дальнейшую информацию, решил все-таки позавтракать.
Покончив с едой, я вернулся в свою каюту, где посвятил некоторое время дневнику и сделал несколько коротких заметок, которые собирался расширить по возвращении домой. Через час или около того я вернулся на палубу, чтобы проверить, как идут дела. Корабль все еще плыл рядом с берегом, но его скорость постепенно увеличивалась. Причина ускорения стала ясна, когда мачта позади меня заскрипела под тяжестью раздутого паруса. Теперь на мачтах вздымались белые паруса, отбрасывая тень на палубу.
На горизонте появился маленький город.
Но не успел я добраться до носового шпиля, как весь корабль вдруг страшно вздрогнул и палуба под моими ногами завибрировала. Мгновение спустя послышался оглушающий рокот, и небо осветила ослепительная вспышка белого света. Мощная волна воздуха вырвалась из-под палубы, сорвав одну трубу и все, что находилось рядом, с невероятной, неземной силой. Труба зазвенела, как разбитый колокол, и упала на палубу; ее железный кожух был измят и порван. Куски дерева, обломки металла и стекла и даже стулья из салона внизу посыпались на нас дождем. Пассажиры, в первый момент замершие от ужаса, бросились врассыпную.
Пар со свистом выходил через зиявшую в палубе дыру и заволакивал нос белыми клубами. Крики мужчин и женщин слились с оглушающими рыданиями раненого корабля и стуком падающих на палубу обломков. Я приблизился к месту происшествия, когда клубы пара стали постепенно рассеиваться. Паруса на передней мачте были изорваны, их края тлели, а горящие клочья ткани трепетали на ветру, как осенние листья. Ошарашенные люди бродили по палубе, некоторые были окровавлены, но по чудесному стечению обстоятельств никто серьезно не пострадал.
Под ногами у меня трещало стекло — в основном осколки вылетевших иллюминаторов, но некоторые имели серебристый отблеск и явно принадлежали зеркалам из салона внизу. Все сомнения по поводу того, что масштаб разрушений под палубой оказался значительнее, чем наверху, отпали, когда я услышал крики человека, выбравшегося из люка рядом с образовавшейся воронкой. Взрывная волна изорвала его одежду, кожа несчастного была обескровлена от воздействия пара, обгоревший скальп свисал с головы, словно сорванный порывом ветра парик. Его мучения были столь сильны, что он видел для себя лишь один способ освобождения. Прежде чем кто-то успел остановить его, бедняга прыгнул за борт. Когда я подбежал к перилам, мужчина вцепился в перекладину, прикрепленную к передней части гребного колеса, его ноги и тело были скрыты под холодной водой. Но облегчение было кратковременным, силы быстро покинули его, он отпустил перекладину, и его засосало в колесо, которое продолжало безжалостно вращаться, унося корабль дальше. Бедняге нельзя было помочь, я даже не увидел его обезображенного тела, но ужас на этом не закончился.
— Нет! Не трогайте его! — крикнул я пассажиру, который подбежал к люку, чтобы помочь еще одной ошпаренной жертве взорванного котла. Но было поздно — добрый самаритянин отшатнулся, когда кожа с руки, которую он только что держал, стянулась, словно перчатка, по самый локоть, обнажив обваренную до костей плоть.
Я попытался взять ситуацию под контроль и попросил офицера, чтобы он не подпускал пассажиров к выбиравшимся на палубу жертвам.
— Принесите сюда как можно больше смоченных водой одеял, — сказал я ему, пока он теснил людей и раздавал приказы матросам.