Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966
Шрифт:
183 Мать Натальи Ивановны Столяровой – Наталия Сергеевна Климова (1885–1918) до революции, курсисткой, была членом партии эсеров (максималистов). Она участница покушения на председателя Совета Министров Петра Аркадьевича Столыпина (12 августа 1906 года на Аптекарском острове). Столыпин остался невредим, пострадали – убиты и ранены – около ста человек. Эсеры, подготовившие этот взрыв, арестованы, среди них и Наталия Сергеевна Климова. Все – приговорены к смертной казни. Наталье Климовой из Петропавловской крепости удалось передать на волю письмо (опубликованное впоследствии в 1908-м в газете «Образование», № 8, под названием «Письмо перед казнью»). Однако смертная казнь была заменена ей пожизненной
Мать Анны Андреевны – в девичестве Инна Эразмовна Стогова (1856–1930) – в молодости, курсисткой, была членом народовольческого кружка. «…Ахматова с оттенком удовольствия, – сообщает в своем эссе Лидия Гинзбург, – рассказывала мне… что ее мать… любила говорить про какой-то кружок. Выяснилось потом, что этот кружок – Народная воля. Мама очень гордилась тем, что как-то дала Вере Фигнер какую-то свою кофточку – это нужно было для конспирации» (Лидия Гинзбург. Человек за письменным столом. Л.: Сов. писатель, 1989, с. 297).
Наталья Ивановна Столярова (1912–1984) родилась в Италии, близ Генуи и получила образование в Париже. В 1934-м она приехала в Советский Союз, а весною 1937-го – арестована. Провела восемь лет в лагере, а затем – с 1945 года – в ссылке. В 1956 году Наталья Ивановна вернулась в Москву, работала секретарем у И. Г. Эренбурга, переводила для заработка с французского. Встретившись и подружившись в середине шестидесятых годов с А. И. Солженицыным, она многое рассказала ему о жизни женщин-лагерниц и кое-какие из сообщенных ею фактов попали на страницы «Архипелага ГУАаг». В своих «очерках литературной жизни» А. И. Солженицын посвятил Н. И. Столяровой, одной из его многолетних помощниц, специальную главу (БТД//НМ, № 12, с. 22–31).
Что касается мужа Цветаевой, Сергея Яковлевича Эфрона, то приведу сведения о нем, сообщаемые в докладе Р. Кембалла ««Ни с теми, ни с этими» – тернистый путь Марины Цветаевой» – докладе, сделанном им на симпозиуме в Женеве в 1978 году.
Об С. Я. Эфроне читаем:
«…Эфрон… (без ведома жены) сделался членом так называемого Союза возвращения на родину… «Союз возвращения» скоро превращается в «Союз друзей советской родины», в конце концов Эфрон становится – волей или неволей, сознательно или же несознательно – никем иным, как агентом ГПУ. Это не просто «подозрения " или же злонамеренные сплетни; это не выдумка, не клевета. Это, к сожалению, горькая правда, – правда, которую мне пришлось проверить недавно, на основе досье в швейцарских национальных архивах, посвященного делу Игнатия Рейсса, убитого агентами ГПУ в сентябре 1937 г. в Пюлли близ Лозанны… Следствие по делу Рейсса убедительно и бесповоротно установило, что Эфрон не только принимал участие в выслеживании Рейсса (и, между прочим, в выслеживании сына Л. Троцкого, Льва Седова), но что вместе с другими «друзьями советской родины» он из Парижа руководил убийством и того, и другого» (сб.: Одна или две русских литературы? Lausanne: LAge d'Homme, 1981, с. 46–47).
Быть может, это и правда, что М. Цветаева ничего не знала о деятельности своего мужа как агента ГПУ, но о его вступлении в первоначальную организацию, в «Союз возвращения на родину», она не знать не могла.
Примеч. ред. 1996: В 1992 году Маэль Фейнберг и Юрий Клюкин опубликовали документы из следственного дела С. Я. Эфрона (Столица, № 38, с. 56–62 и № 39, с. 56–62; АГ, 1992, № 36, с. 6). Из справки 1956 года по реабилитации С. Эфрона с полной определенностью следует, что «в 1931 г. Эфрон был завербован органами НКВД… по заданию органов вступил в русскую масонскую ложу «Гамаюн»„. при его участии органами НКВД были завербованы ряд белоэмигрантов, по заданию органов провел большую работу по вербовке и отправке в Испанию добровольцев из числа бывших белых… Осенью 1937 г. Эфрон срочно был отправлен в СССР в связи с грозившим ему арестом французской полицией по подозрению в причастности к делу об убийстве Рейсса.
По работе с органами НКВД Эфрон
Среди материалов «дела» находятся и два письма М. И. Цветаевой к Берии – в защиту мужа и дочери. Цветаева пишет: «Когда, в точности, Сергей Эфрон стал заниматься активной советской работой – не знаю… Думаю – около 1930… Не зная подробности его дел, знаю жизнь его души день за днем… (я знала только о Союзе Возвращения и об Испании). Но что я знала и знаю – это о беззаветной его преданности. Не целиком этот человек по своей природе отдаться не мог… С октября 1937 г. по июнь 1939 г. я переписывалась с Сергеем Эфроном дипломатической почтой, два раза в месяц. Письма его из Союза были совершенно счастливые – жаль, что они не сохранились, но я должна была их уничтожать тотчас же по прочтении…»
184 Впервые воспоминания Ахматовой о Мандельштаме напечатаны за границей в 1965 году в альманахе «Воздушные пути», № 4; затем, в 1968-м, во втором томе ее «Сочинений». В «Двухтомнике, 1986» даны лишь отрывки с таким пояснением Э. Г. Герштейн:
«В 1957 году Анна Андреевна начала работу над воспоминаниями о своем соратнике и друге. Это – поэт Осип Мандельштам. Самое заглавие работы Анны Андреевны – «Листки из Дневника " – указывало на первоначальное намерение автора сделать художественный очерк малой формы. Но постепенно эти воспоминания разрастались. Ахматова возвращалась к ним в течение последующих лет, дополняя рассказами о разных периодах их дружбы, о важных событиях в жизни Мандельштама и о его смерти. К сожалению, эти многочисленные дополнения не были сведены ею в единое целое, работа осталась незавершенной. Несколько разных редакций этих воспоминаний требуют для их опубликования тщательной текстологической подготовки, которую мы не имели возможности произвести. В настоящем томе мы ограничиваемся несколькими выдержками из них, печатая их в ряду других беглых высказываний Ахматовой о писателях-современниках» (т. 2, с. 373).
Эта текстологическая работа была произведена В. Я. Виленкиным. Подготовленные и прокомментированные им «Листки из Дневника <0 Мандельштаме>» см.: «Двухтомник, 1990», т. 2.
1965
185 Письмо написано из Дома Творчества в Комарове. Дочери А. Пантелеева, Маше, с детства был присущ необычайный актерский дар. Она показывала знакомым отдельные «номера» собственного сочинения. В 1965 году, когда Анна Андреевна встретилась в Доме Творчества с писателем Л. Пантелеевым и его семьей, Маше было восемь лет.
(Мария Алексеевна Пантелеева скончалась после тяжелой многолетней болезни в 1989 году; одной из причин недуга был отказ принять ее в какой-либо театральный вуз.)
186 Упоминая о новостях разного рода, Анна Андреевна безусловно имела в виду, среди других, и множество новостей по «делу Бродского». За последнюю четверть года, что мы не виделись, «дело Бродского» явно сдвинулось в хорошую сторону, хотя освобожден он, после нашего «поручительства», вопреки обещанию Миронова, еще не был.
Большим событием в нашей жизни того времени была также и тяжелая болезнь Фриды Вигдоровой.
Много разговоров велось вокруг провала Прокофьева на выборах в Ленинградском отделении Союза Писателей 14 января 1965 года. Подробно рассказал об этом многообещающем происшествии поэт Глеб Семенов в своем письме к Фриде Абрамовне от 28 января 1965 года. Привожу отрывки:
«Фрида, дорогая, милая, друг мой! Как я рад, что Вам лучше уже по крайней мере настолько, что можно Вам писать. Наверно ведь только в эти недели окружающие Вас люди – близкие и стоящие поодаль, поняли, что Вы значите для них! Можно не видеть Вас каждодневно, но знать, что Вы есть, и от этого становиться выше и чище, мерять себя Вами. Не знаю, кто дотянется, таких, наверно, нет, но разве не гордо хоть примериваться?! Я горжусь даже тем, что могу писать Вам сейчас… Вам, вероятно, интересно узнать, что происходило 14-го в Ленинграде».