Записки опального директора
Шрифт:
Со временем мы постепенно привыкли к американскому медобслуживанию и, несмотря на его серьёзные недостатки, признали, что в общем оно на много лучше советского.
21
Внезапная смерть Володи застигла Полечку врасплох. Казалось, ничто не предвещало такой исход. В том году семья готовилась отметить его юбилей. 17 октября 1993-го года ему бы исполнилось семьдесят. В последнее время он не утруждал себя работой и, ещё больше прежнего, берёг своё здоровье: скрупулезно выполнял советы врачей о режиме и диете, с педантичной точностью принимал лекарства при простудах и других недомоганиях, подолгу находился на природе, избегая городского шума и загрязнённого воздуха. Сердечная недостаточность, которой он страдал, не признавалась опасной
Он любил жизнь, всеми силами и средствами стремился продлить её как можно дольше. Теперь всё меньше было оснований для огорчений и обид, которые
раньше возникали из-за несправедливого к нему отношения на службе, когда ему, из-за его полуеврейского происхождения, несвоевременно присваивали очередные воинские звания, медленнее, чем других, подымали по ступеням служебной лестницы, не направляли в загранкомандировки и, наконец, поспешили отправить в отставку, не дав дослужиться до звания полковника. Теперь всё это для него было в прошлом. Ему назначили вполне приличную пенсию, которая была в несколько раз выше моего директорского оклада, и он мог обеспечить себе и своей семье достойные условия жизни и безбедную старость.
Володя гордился своими творческими способностями и заслугами в многолетней воинской службе. Когда на творческих вечерах народного артиста СССР, композитора Пономаренко звучали песни на его слова, или под гром барабанов и полкового оркестра курсанты пели гимн Ейского военного училища лётчиков, автором которого он тоже являлся, радости его не было предела. Подполковник в отставке Елизаров был непременным участником ежегодных демонстраций, посвящённых революционным праздникам и Дню Победы. В эти дни он одевал свою парадную военную форму, и при всех орденах и медалях в колонне ветеранов шествовал по улицам города, демонстрируя преданность партии и своей державе, патриотом которой был с раннего детства.
В последние годы он, наконец, мог радоваться жизни и возможностью пользоваться её благами. Казалось, что теперь уже ничего серьёзно её не омрачало. Он вволю наслаждался морем и прелестями южной природы, предавался любимому хобби - рыбалке, пользовался популярностью в кругах видных поэтов и композиторов. Володя не скрывал своего удовлетворения этим, стал меньше возмущаться непорядками в городе и бытовыми неурядицами, весь отдавался ощущению блаженства и самоуспокоенности.
Последнее недомогание, как будто, тоже серьёзной тревоги не вызывало, но тем не менее он для профилактики решил лечь в военный госпиталь на очередное обследование и обновление врачебных рекомендаций. Полечка, которая ежедневно посещала больного и потчевала его плодами своего кулинарного дарования, ни о какой опасности не догадывалась. Не усматривали её и лечащие врачи. Они, наоборот, убеждали её в улучшении сердечной деятельности у больного и возможности его выписки в ближайшие предвыходные дни.
Тревожный звонок из госпиталя прозвучал как гром среди ясного неба. Прибежав в палату, она увидела его мёртвым. Близкой к смерти оказалась и она. Похоронами занимались, в основном, администрация и профком профилактория, где Полечка работала последние годы, военное училище, где Володя отслужил несколько десятков лет, горвоенкомат и друзья покойного.
Подполковника Елизарова, отдавшего всю свою жизнь армии и служению отечеству, пламенного патриота своей Родины, проводили в последний путь со всеми полагающимися военными почестями. Его сыновья Валерий и Борис с трудом успели добраться из Москвы и приняли участие в похоронах. Они и сообщили мне подробности последних дней жизни и кончины своего отца.
Полечка осталась теперь в далёком Ейске совсем одна - беспомощная, несчастная и больная.
22
В конце августа 1993 года сбылась наша мечта о получении субсидированной квартиры. Прибыло, наконец, официальное извещение, что мы можем поселиться в трёхкомнатной квартире в жилом комплексе для пожилых людей, который расположен по улице Robin Road, в Амхерсте.
Мы стояли в очереди на получение квартиры в нескольких домах, в том числе и в наиболее престижном, так называемом Еврейском доме, и поселились бы там, куда раньше дошла очередь,
Нам очень хотелось получить квартиру с двумя спальнями, что давало возможность иметь свободный диван для внуков, которые часто навещали нас и нередко оставались на выходные дни. Кроме того трудно было отказаться от письменного стола и книжных полок, с которыми мы не расставались на протяжении всей своей жизни.
Таких квартир в этом районе было мало и они предоставлялись семейным парам только при наличии справки врача о необходимости одному из супругов
отдельной спальни. Поскольку трёхкомнатные квартиры в этом районе уже получили несколько семей наших знакомых и для них получение врачебной справки не составило большого труда, мы не сомневались в том, что и для нас это не станет серьёзной проблемой, тем более что у нас русский врач, которого мы сможем легко убедить в необходимости такого апартмента. Для этого, как нам казалось, было достаточно и медицинских показаний. Нам уже было под семьдесят, а я, кроме того, был инвалидом с букетом сердечных заболеваний, гипертонией, анкилозом коленного сустава и последствиями тяжелого черепного ранения. Мы считали, что имеем не меньше оснований для получения такой справки, чем наши знакомые, которые лечились в том же врачебном офисе и без труда её там получили.
С чистой совестью обратились мы к нашему лечащему врачу с этой просьбой и были удивлены, что в ней нам было категорически отказано. Наша добрая и внимательная Лина не согласилась даже подтвердить, что такая квартира для нас желательна (требовалась справка, что мы в ней нуждаемся). Она мотивировала это тем, что таким правом пользуются только больные, страдающие недержанием мочи и другими страшными болезнями, которых у нас, к счастью, не было.
Мы не стали ссылаться на наших русских знакомых, которые недавно здесь же получили такие справки, но нам было до слёз обидно, что именно Лина, эта удивительно чуткая женщина и добрый друг наших детей, нам в этом отказала. От досады и переживаний у меня наступил гипертонический криз и верхнее давление превысило отметку 220. Главный врач этой клиники собственноручно написал и подписал мне тогда эту справку, подчеркнув слово “нуждается”, но я ещё долго не мог прийти в себя от нанесенной обиды.
Только со временем, когда прошли эмоции и улеглись стрессы, я понял, что мне не следовало обращаться к Лине по этому вопросу, потому что она в то время собственной тени боялась, оберегая себя от любой ответственности, в том числе и мнимой, кажущейся. Слишком трудно достался ей американский диплом и очень высоко она ценила полученное право быть врачом в Америке, чтобы решиться на самостоятельное решение, которое могло вызвать какие-то сомнения или подозрения со стороны её начальства. Наверное, если бы подобная справка понадобилась бы её отцу или матери, она бы тоже не решилась её дать. Я просто недооценил ситуацию. У нас сохранились добрые отношения и вскоре была забыта обида.
На аппойнтменте у лендлорда (по нашему управдома) других вопросов не возникло и нам показали предназначенную для нас квартиру. Там ещё шёл ремонт, но она нам понравилась с первого взгляда. Довольно просторная гостиная и две небольшие, но уютные спальни. Кухня, правда, маленькая и без окна, зато оснащённая всем необходимым для приготовления пищи и хранения продуктов. Всё это на первом этаже небольшого двухэтажного коттеджа, оборудованного охранной и пожарной сигнализацией, прачечной со всеми удобствами для стирки и сушки белья. Новый наш апартмент был на порядок лучше предыдущего, но самым главным его преимуществом было то, что месячная плата за него была не пятьсот, а всего сто долларов, что составляло только 15 процентов получаемого нами пособия. Даже с учётом коммунальных услуг, которые и здесь превышали сто долларов, нам теперь получаемого пособия (с учётом фудстемпов) было вполне достаточно для питания и других нужд первостепенной важности.