Записки пинчраннера
Шрифт:
Долго еще будешь обливать меня холодной водой? Движения должны быть плавными, — сказала она раздраженно. — Для такого массажа кожи и существует сауна.
Да, совершенно верно! — ответил я и направил струю воды себе на живот, а она чуть обернулась и притянула меня к себе, ха-ха.
В.Значит, вы передавали Могущественному господину А.краткую информацию об иностранных материалах или их резюме?
О.Как я уже говорил, это были статьи о ядерном вооружении, а также о мирном использовании ядерной энергии, публиковавшиеся в общих и специальных журналах Европы и Соединенных Штатов. О возможностях
В.Направления изысканий и исследований были указаны Могущественным господином А.? Или вы выбирали их, исходя из своих личных интересов?
О.Последнее. Вместе с тем я убежден, что мои интересы, базирующиеся на моем личном опыте, в конечном итоге находятся в основном русле развития ядерной ситуации в мире.
В.Какого рода беседы происходили между вами и Могущественным господином А., когда вы передавали ему резюме? Желателен конкретный ответ.
О.В последние годы я собирал невероятные истории — они-то и служили темой наших бесед. Мне казалось, что Патрон слушает мои рассказы с удовольствием, хотя на его лице всегда была натянутая улыбка. Сколь бы невероятной ни была рассказанная мной история, Патрон всегда связывал ее с действительностью. Выказав интерес к удивительному рассказу, он требовал от меня дополнительных разъяснений и, если в моих расследованиях оставались неясные места, выражал неудовольствие. Приведу пример. Летом 1966 года американский бомбардировщик Б-52 с четырьмя водородными бомбами на борту во время заправки горючим в воздухе рухнул на землю. Хозяин продовольственной лавки в городке Паломарес, на берегу Средиземного моря, пнул ногой дымящуюся водородную бомбу, упавшую на томатном поле. Патрон выразил пожелание выяснить, каково состояние здоровья этого человека в настоящее время. Однако в литературе, посвященной этому вопросу, говорилось, что сообщение, будто этот человек пнул ногой водородную бомбу, является недостоверным. Чтобы мой рассказ был интереснее, я игнорировал это. Патрон выразил явное неудовольствие.
В.Если вы собирали необыкновенные истории, основывающиеся на фактах, то, видимо, должны были, не ограничиваясь сообщениями зарубежной печати, рассказывать о работе атомной электростанции, к которой вы имели отношение, о движении против строительства атомных электростанций?.. Я особо отмечу, что на этот вопрос вы не ответили.
Мое минутное молчание объяснялось лишь тем, что я хотел всерьез вспомнить, как все было. Но будущая кино-сценаристка сразу же вынула блокнот для режиссерских заметок, с которым не расставалась, и начала писать. Ведь теперь мы находились в таком месте, где писать было уже возможно. От груди до бедер обернув себя купальным полотенцем и подложив под спину две подушки, она полулежала, вытянув ноги; мне все сильнее хотелось нового «дознания», и я, тоже обмотав бедра полотенцем, сел рядом.
Но, вынув свой блокнот, Ооно стала подробно затесывать все прежние вопросы и ответы тоже. От этого мне стало не по себе. Я вспомнил, что действительно рассказывал Патрону о подоплеке несчастных случаев на атомной электростанции, где я работал, о подоплеке странных явлений в движении против строительства атомных электростанций. Я рассказывал ему невероятные истории, достойные осмеяния, но все они базировались на фактах. Когда
— Вполне возможно, что Могущественный господин А., пользуясь хотя бы тем, что вы иногда проговаривались, поручал другим своим поставщикам информации выяснить суть событий, чтобы определить, в каком направлении они развиваются. Предположим, вы проговорились о чем-то секретном, и он, как следует сопоставив и перепроверив полученные сведения, пригрозил сообщить об этом руководству атомной электростанции или штабу движения против строительства атомных электростанций, и вы вынуждены были покориться ему и давать все новую и новую информацию?
Ну, если ты уж такие предположения будешь строить… — напал я на нее, подстегиваемый страхом. — Ладно, сведения об атомной электростанции я давал, но какая мне была необходимость поставлять информацию о движении против строительства атомных электростанций? Гражданское движение против строительства атомных электростанций связано с подпольным движением, и всю информацию Патрон получает непосредственно уж не знаю от кого — от руководства ли вашей революционной группы или враждебной группировки. Что же выходит, обе они или по крайней мере одна из них — контрреволюционная бандитская организация? Vice versa, ха-ха, но ведь хорошо известно, что от Патрона обе группы получают деньги.
Разве такое мыслимо?
Мыслимо! Найдя пути к членам революционной группы, ответственным за ее бюджет, и предоставляя денежную помощь, он регулярно получает нужную ему информацию — это джентльменское соглашение.
Это твоя фантазия!
Фантазия, опирающаяся на факты!
Это клевета.
Разве ты не сетовала, что даже твои ребята относятся к тебе отчужденно? А отчужденность вышестоящей организации, наверно, еще большая? И разве нельзя допустить, что ваш мозговой центр действительно делает то, что ты считаешь немыслимым?
Ооно Сакурао внимательно наблюдала за мной, ее лицо утратило всякую округлость и сделалось каким-то угловатым, как морда черепахи. Такая разительная перемена, происшедшая в ее внешности, объяснялась, возможно, воздействием сауны или слабым освещением номера. Возникшую напряженность я попытался обратить в шутку, но мне это не удалось.
— Позвоню и проверю, — мрачно заявила Ооно, и я, не собираясь мешать ей, нажал несколько выключателей, вмонтированных в кровать.
Благодаря моей любезности комната ярко осветилась, в то время как соседняя оставалась темной! Кровать вспыхнула всеми цветами радуги, матовое стекло на потолке ярко переливалось, сама кровать вдруг начала двигаться.
Ооно упала на циновку, но фашистом меня, как при вчерашнем падении, не назвала. Лишь застонала, пригвоздив меня злым, осуждающим взглядом… В отеле был коммутатор, в конце концов Ооно, кажется, соединили с кем-то, но между абонентом, телефонисткой и Ооно вспыхнула перебранка. Человек, которому она звонила, входил в штаб революционной группы, и этот руководящий деятель не собирался беседовать по телефону, не уточнив имени человека, который его вызывает. Однако широко известная на телевидении Ооно Сакурао, видимо, стеснялась сказать, как ее зовут, телефонистке отеля для парочек. Но она быстро решилась и назвала свое полное имя. Тем не менее собеседнику ей удалось сказать лишь несколько слов. Пытаясь сохранить достоинство, она прекратила разговор и вернулась ко мне; куда только подевались ее былые злость и осуждение — у нее был вид растерянного ребенка, правда довольно великовозрастного.