Записки прапорщика

Оськин Дмитрий Прокофьевич

Его ровная, чрезвычайно содержательная, спокойная речь приковала внимание зала.

Каменев перечислял:

– Немедленное омоложение армии, изгнание контрреволюционных генералов, сокращение числа едоков в армии наполовину, усиление внимания к транспорту, упорядочение грузооборота, ликвидация встречных потоков грузов, прекращение безобразий, когда с юга вместо хлеба к Питеру везут воду "Куваку". Организация рабочего контроля над распределением продовольствия. Установление контроля над производством со стороны рабочих. Передача власти полностью

Советам рабочих и солдатских депутатов.

Речь Каменева, в частности его предложения, неоднократно прерывалась шумом, гиканьем и топаньем ног противников.

– Совершенно очевидно, - сказал в заключение Каменев, - что Временное правительство этого состава не сможет держать руль государственной власти. Власть необходимо передать в руки Советов.

Румкомкрест

Под Волчиском дивизии не застал. Пришлось вернуться в Проскуров, где у этапного коменданта выяснил, что 3-я дивизия вышла из состава 11-й армии и переброшена на румынский фронт в район Хотина.

От Жмеринки до Могилева-Подольского ехал в воинском эшелоне, идущем из Пензы на пополнение частей румынского фронта. В эшелоне преимущественно молодежь в возрасте девятнадцати-двадцати лет, призванная по революционному призыву. Старых солдат совсем нет. Эшелон сопровождают два прапорщика, не бывших еще на фронте и поэтому жадно меня расспрашивающих об условиях боевой жизни и о том, предполагаются ли теперь новые наступления.

Я был сдержан, не хотелось расстраивать молодых прапорщиков, что фронт куда хуже Пензы с ее запасными полками. Рассказал, что настроение на фронте спокойное. Возможно, будут еще наступления, как только наши войска соберутся с силами и оправятся после поражения под Тарнополем.

Прапорщики интересовались, часто ли на фронте применяются ядовитые газы. Сказал, что этот вид борьбы на фронте применяется редко; я, участник войны с самых ее первых дней, ни разу не подвергался газовой атаке.

В свою очередь я поинтересовался, как прошла революция в Пензе.

– У нас просто было. Услышали о революции, устроили митинг, арестовали губернатора, сместили командира запасного полка. Зато потом хуже. Все время митинги. Запасные не хотят идти на фронт, офицеры отлынивают. Вот и для этого маршевого батальона, с которым мы едем, предположено было командировать совсем других офицеров, но те сумели отвертеться, и вместо них пришлось ехать нам. Мы только в июле прибыли из Казанского училища и должны были по закону четыре месяца пробыть в батальоне, а нас махнули сразу.

На одной из остановок, не доезжая станций трех до Могилева, для батальона должен был быть приготовлен обед. Комендант станции, не получивший своевременно телеграммы о прибытии эшелона, обед не приготовил. Солдаты, хотя и молодые, устроили страшный скандал.

– Контрреволюционеры!
– кричали они.
– Арестовать коменданта!

И несколько из них, захватив винтовки, бросились на станцию искать коменданта. Тот благоразумно скрылся.

Часа три стояли, пока был приготовлен

и съеден обед. Горнист долго играл сбор. Прошло по меньшей мере часа два, прежде чем солдаты собрались в вагоны.

На фронт ехало молодое пополнение, несущее с собой разложение. Характерно, что сопровождавшие эшелон прапорщики мало беспокоились недисциплинированностью своих солдат.

– На фронт ведь едем, куда торопиться!

Огромное селение Бессарабской губернии Орешаны занято частями 3-й дивизии.

Нашел Ларкина с повозкой и вещами в районе 11-го полка.

В соседней хате - Боров, ведущий формирование национальных частей украинской армии.

Не успел вымыться с дороги, как притащился Боров.

– Украинская рада окончательно постановила, что третья дивизия должна сделаться украинской, - сказал он.

– А куда нас, кацапов, денут?

– Вас переведут в другие полки.

– Давно ли в резерве?

– Две недели тут сидим, зачем, почему - неизвестно. До позиции сотня километров. Здесь не только наша дивизия отдыхает, но и весь семнадцатый корпус. "Солдатский вестник" передает: новый начальник штаба главковерха Духонин целую армию держит в резерве, чтобы составить из нее ударную группу для действий на немецком фронте.

Получил телеграмму из Ясс, что инициативная группа солдат-крестьян созывает на 28 сентября фронтовой съезд крестьянских депутатов. Повестка дня: доклад по текущему моменту, обсуждение аграрного вопроса, обсуждение вопроса о выборах в Учредительное собрание и организация фронтового органа.

Чтобы своевременно попасть на съезд, пришлось просить начальника штаба дивизии Сундушникова дать мотоцикл.

Мотоцикл без коляски. Я устроился верхом на багажнике, подвесив стремена, чтобы не было трудно ногам.

Выехав в семь часов утра, к шести вечера уже подъезжал к Яссам, сделав конец почти в двести километров.

Километрах в трех от Ясс началась асфальтовая дорога, обсаженная красивыми деревьями. Накрапывал дождь. Дорога делалась скользкой, при въезде в центр города при повороте к штабу фронта масса гуляющей публики. Послышался хохот. Собралась толпа зевак. Фронтовой крестьянский съезд должен происходить в здании бывших кавалерийских казарм. Долго ходил из подъезда в подъезд, с этажа на этаж, пока не наткнулся на спускающихся с чердака двух солдат.

– Товарищи, - обратился я к ним, - не знаете ли, где заседает крестьянский съезд?

– Здесь. Если вы на съезд - приходите завтра к десяти. Регистрация там же, наверху.

– Кто организатор съезда?

– Кажется, Дементьев, он открывал съезд.

– Ну, ладно, - решил я, - завтра все выясню.

В это время к зданию подъехал на мотоцикле шофер Игнатов.
– Где мы остановимся?
– обратился он ко мне.

– Не знаю, пойдем искать гостиницу.

– Я уже спрашивал, здесь все занято офицерами. Нам лучше найти какой-нибудь автомобильный отряд и там остановиться.