Записки прапорщика
Шрифт:
27 октября, после двухдневного пребывания в деревне, отправился на станцию Епифань, чтобы двинуться в Яссы.
На станции узнал ошеломляющие новости: Временное правительство свергнуто, образован Совет Народных Комиссаров во главе с Лениным.
По всем телеграфным проводам передаются вести о новой революции, воззвания остатков Временного правительства, руководителей Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и крестьянского Совета и вместе с тем декреты нового, большевистского правительства.
В
Вписывается новая страница в историю.
Удержатся ли большевики? Хватит ли сил? Против них сейчас же поднимется злобный вой имущих и привилегированных. Удастся ли заключить мир, не вызвав новой войны с союзниками?
Каково мое отношение к перевороту? Сочувствую ли я большевикам? Их лозунги - лозунги трудящихся. Их требования - требования солдат.
Временное правительство, заключившее союз с буржуазией, не есть правительство революционных масс.
На фронт, в комитет! Фронт безусловно пойдет за большевиками!
Поезд доехал лишь до Курска. Дальше поезда не идут.
– Вот уже несколько дней, - говорят курские железнодорожники, - Киев не принимает поездов. В городе бои. Когда кончатся - сказать никто не может.
Двое суток вертелся на вокзале, пока наконец не пристроился в санитарный поезд, вызванный в Киев. Доехал до Конотопа, где поезд был вновь задержан.
Первый поезд пошел вне расписания, часто и подолгу стоял на станциях. В Нежине видел разгром большого винного склада. Винный склад, расположенный в полукилометре от железнодорожного вокзала, накануне был атакован населением при активной поддержке местного гарнизона. Охрана склада не выдержала, атакующие ворвались в склад и начали растаскивать водку.
С прибытием нашего поезда бабы таскают по вагонам корзины с бутылками водки, предлагая их по номинальной цене. Вскоре в каждом купе началось питье.
– Первые ласточки новой революции, - говорили злобствующие пассажиры.
– Сразу к царскому методу прибегли - народ спаивать.
– Да разве большевики спаивают? Громилы захватили склады, а обыватель торгует.
– Временное правительство такого не допускало.
После пятичасового стояния в Нежине отправились дальше. Перед станцией Дарница поезд был остановлен большим воинским караулом. В наш вагон одновременно с двух сторон вошли вооруженные красногвардейцы.
– Предъявите документы!
– был громкий окрик.
Пассажиры потянулись за своими документами.
– У кого есть оружие, немедленно предъявить!
У меня оружия с собой не было. Подошедший красногвардеец, Видя перед собой офицера, обратился ко мне с вопросом:
– Где револьвер? Я ответил:
– На фронте.
– Как
– Револьвер мне нужен на фронте, а не в тылу.
– Врете, покажите чемодан!
Грубость красногвардейца меня возмутила.
– Я представитель демократической революционной организации, и обращаться ко мне с грозными выкриками вы не смеете.
– Ну, мы еще посмотрим, что это за демократическая организация!
Красногвардеец решительно рванул чемодан. Из него посыпались вещи. Убедившись, что револьвера в чемодане нет, красногвардеец, толкнув ногой чемодан под лавку, направился в соседнее купе.
– Ну, уж это безобразие!
– возмутился я.
– К представителю революционной фронтовой организации - и полное отсутствие доверия!
Ехавшая в купе молодая женщина, которая говорила перед этим, что едет к мужу в Киев, как-то нерешительно заметила:
– А ведь правы они. Сейчас так много разных "революционных демократических организаций" расплодилось, что, если каждому верить на слово, пожалуй, от нового правительства вскоре ничего не останется.
Я внимательно посмотрел на женщину:
– А вы случайно не большевичка?
– Нет, - рассмеялась она, - но знаю, как представители разных "демократических организаций" на все корки честят большевиков.
Въехали в Киев. Задержался на вокзале, чтобы выяснить положение. Извозчиков перед вокзалом нет.
Из города доносится редкая ружейная стрельба. Неподалеку от вокзала на Фундуклеевской улице остатки баррикад, сооруженных из телеграфных столбов, мебели, притащенной из прилегающих домов, поваленных заборов. Проезд загроможден, по улицам можно ходить только пешеходам; трамваи не ходят.
Далеко в город пойти побоялся, так как стрельба еще не стихла. На вокзале узнал: большевики победили Раду и сейчас вся власть в руках большевиков, которых поддержал киевский гарнизон, особенно технические части, расположенные в окрестностях.
На вокзале и на платформе расклеены плакаты с декретами Совета Народных Комиссаров; воззвание от киевского Совета о том, что сопротивление контрреволюционной Рады сломлено, что Совет рабочих и солдатских депутатов взял власть и железной рукой водворит порядок.
Поезда в Одессу не ходят, и, по словам коменданта станции, придется ждать не меньше двух дней, пока наладится регулярное движение. Переночевав на вокзале, утром отправился в город, занял номер в гостинице и в сопровождении одного саперного офицера, с которым познакомился на вокзале, объехал главнейшие улицы, с любопытством смотря на повреждения в результате бывших здесь несколько дней подряд боев. Крещатик, главная улица Киева, оправился уже на другой день: ярко светятся витрины магазинов, открылись кафе, публика лавой гуляет по широким тротуарам, как будто никаких боев и не было.