Записки прижизненно реабилитированного
Шрифт:
— Покажись! — потребовал Василий. Из-под вагонки выглянула искаженная гримасой страха физиономия. — Если сейчас же не отдашь, то будешь иметь дело с ними! — Иголкин показал на запрудившую барак возбужденную толпу заключенных, среди которых вор разглядел своих кровных врагов — изменников Родины.
Ножи у Миньки нашлись. Через несколько минут он извлек два пера из хитроумных тайников в щелях досок вагонки. Вслед за ним оружие сдали другие блатари. Перед вечерней проверкой, чтобы не открывать произошедшее перед надзирателями, пленников временно выпустили, а затем им было указано на прежнее место. Весть о событии быстро облетела лагерь, и следующую ночь все тридцать три рецидивиста во всех бараках провели под вагонками. Утром перед разводом состоялся исход блатной гвардии из лагеря. Урки, сметая все препятствия, устремились к лагерной
Новичков в карантинном бараке продолжали грабить, как и прежде, и делали это, как и всегда, надзиратели и придурки. Надзиратели отбирали приличные вольные вещи как неположенные, а придурки приобретали их в меновой торговле за бесценок.
Сейчас Игоря Доброва рядом не было. Перед Иголкиным находились два блатаря, готовые накинуться на него по первому сигналу Марченко. Надо было искать пути к спасению.
— Не кипятись, Паук, — сказал Василий, пытаясь снять напряжение. Он специально обратился к Марченко на ты и впервые назвал его кличку. — На чай — Давиду, а не тебе. У нас свои счеты!
— Выбирай слова, студент, — ответил поостывший к этому времени и успокоенный тоном Василия Паук. — Чем собираешься заняться? Учти, что дело найдется и у нас!
— Я не деловой, — ответил Василий, желая скорее уйти. — Немного огляжусь, буду работать и учиться.
— Ты что, дурной? Пахать собрался? — удивился Анатолий Тимофеевич. — Ну ладно, быдло, бывай! Оставь телефон!
— Начальник не провел, — ответил Василий, подумав при этом: «Обойдешься, сука, без моего телефона!»
5. У врат великих возможностей
Через день после первого знакомства Иголкин пришел к Сергею Сергеевичу на работу в управление торговли. Соответственно своему положению Сурков занимал кабинет начальника средней руки, в котором, однако, было все необходимое — сейф для документов, шкаф для бутылок с коньяком и посуды, телефоны, стол для заседаний, типографский плакат с текстом основного экономического закона социализма и портреты генералиссимуса И. В. Сталина и нынешнего лидера Г. М. Маленкова на почетном месте. Георгий Максимилианович начал свое правление с приметных дел. Он подписал закон об отмене натурального налога с приусадебных участков. Отныне хозяин был избавлен от необходимости ходить в магазин, покупать яйца и сдавать их государству, расплачиваясь таким образом за свою обнаседившуюся и переставшую нестись курицу. Что касается курицы-несушки, то теперь ей разрешалось откладывать яйца не для государства, а для своего владельца. В народе прошел слух, что Маленков приходится племянником Ленину. Веяние новой эпохи чувствовалось в том, что портреты были одинакового размера и висели на одной стене. Раньше такое было невозможно. По соседству с И.В. Сталиным мог располагаться только В.И. Ленин, да и то не в каждом случае. Недопустимы были и одинаковые размеры портретов.
Сергей Сергеевич начал с дела.
— Вася, милай, — сказал Сурков. В минуты душевного волнения он часто возвращался к словесности, от которой отучала его жена. — Хочу помочь тебе встать на ноги. Советую, оформись на третий курс вечернего факультета института практической экономики по любой специальности. Там четырехгодичный курс обучения, и через два года у тебя в кармане будет диплом о высшем образовании, а с ним все дороги открыты. — Сергей Сергеевич знал по себе, что имеющегося у него диплома заочного торгового техникума, несмотря на наличие партийного билета, становится мало для того, чтобы занять хорошее
— Сколько положите? — спросил Василий.
— На Татьяну хватит, — улыбнулся Сергей Сергеевич.
— А какое дело?
— Мы торгуем пивом. Вникнешь, поймешь, — не стал раскрывать свои карты Сурков.
Разговор был неприятен Василию. Он догадался, о каком деле идет речь, и не хотел прилагать свои силы в этой области. Тем не менее Иголкин не сказал «нет». Сдержало его не что иное, как отношение к Сергею Сергеевичу. Он чувствовал, что этот человек расположен к нему и стремится сделать добро. Василий хотел ответить тем же. Кроме того, перед ним был отчим Татьяны, про которого он слышал:
— Дядя Сережа очень хороший, но я этого долго не могла понять.
Василий вспомнил про секреты Добермана и решил поведать о них Суркову.
— Сергей Сергеевич! На пене, недоливе и разбавлении пива водой много не заработаешь, — заметил он.
В Суркове было развито чувство опасности. Прикосновение Иголкина к запретной области насторожило предпринимателя. Опасения еще больше усилились, когда Василий, удивленный молчанием собеседника, заявил:
— Настоящий доход приносит неучтенное пиво!
Кроме чувства опасности, Сурков обладал интуицией. Этот барометр не показывал ничего тревожного. Предвестников бури от Василия не исходило. Сергей Сергеевич моментально успокоился и, вернувшись к делу, с досадой сказал:
— Его негде взять!
— Вы не правы! Неучтенный продукт делают наращенные танки, — возразил Василий и пояснил: — Это резервуары для сбраживания и созревания пива, действительный объем которых превышает объем, проходящий по документам.
Суркову показалось, что он получил удар электрическим током.
«Как же я раньше не догадался! Это так просто! А где были директора пивзаводов? Может, они темнят? Нет, эти умники не подозревают, как делать неучтенное пиво», — пронеслось у него в голове.
Не выдавая волнения, Сергей Сергеевич спросил:
— Вася, милай, а как ты собираешься наращивать танки?
— Инженерным путем, — ответил Василий и, вспомнив действия Добермана, махнул рукой.
Уроки Иголкина
Перед Сурковым мелькнула панорама подмосковного городка и строения пивзавода на его окраине. Он стоял в бродильном цехе. Сновали рабочие. Мерцала электросварка. Сергей Сергеевич видел, и как огромные прямоугольные резервуары, похожие на кубики от детского конструктора, увеличиваются во всех размерах, и как часть созревшего мартовского пива уходит на сепаратор для осветления, и как прозрачный темноватый напиток заполняет бочки, отмеченные неприметными для постороннего глаза крестиками. Это было вожделенное неучтенное пиво. Они сами собой катились к воротам завода, поднимались в воздух и устремлялись на восток, прочь от заходящего солнца. Сурков оседлал одну из бочек, проделал круг над подмосковным городком, чуть не задев ногами колокольню древнего собора, видевшего нашествие Наполеона, и полетел над железной дорогой. На каждой станции несколько парящих рядом бочек отделялось от стаи, пикировало вниз и скрывалось в подведомственных Сергею Сергеевичу питейных заведениях. Над Одинцовом бочка, на которой летел Сурков, качнулась, изменила движение и упала на землю. Ее наездник оказался сидящим на булыжной мостовой в середине площади напротив Одинцовского рынка. Бочка, подпрыгивая на ухабах и опускаясь в лужи, покатилась через площадь и исчезла в расположенной неподалеку пивной. Сергей Сергеевич поднялся, счистил грязь с одежды и направился вслед за бочкой. Он удачно прошел в пивную без очереди, показав вышибале на орденские планки, и, сказав:
— Я контуженный, пропусти, — оказался в среднем по размерам темном помещении, заставленном квадратными столиками. За ними плотно сидели посетители. Поверхность столов и пол были в одинаковой степени грязными. В воздухе стоял густой табачный дым. У стойки скопилась длинная очередь за пивом, но его не было. Люди недовольно шумели.
— Привезли мартовское пиво! Потерпите немного. Уже заправляем насос, — объявил администратор.
В зале раздался вздох облегчения. От стойки стали отходить люди с сильно недолитыми пенными кружками. Закуски, кроме бутербродов с иссохшим сыром и несвежей зеленоватой «Отдельной» колбасой, не было. Бутерброды не брали.