Записки прокурора
Шрифт:
На прощание он также долго тряс мне руку.
Все это мне не нравилось. Сонную заводь обывателей будоражила волна слухов. И то, что история произошла именно в Восточном посёлке, бывшей деревеньке, придавало сплетням особый колорит. Посёлок примыкал к железной дороге, дальше шёл лес. Людская молва поселила в нем шайку преступников, которая по ночам печатает деньги.
Деньги, деньги, деньги… Они были у всех на устах.
И только на четвёртый день пришёл результат экспертизы. «Все представленные образцы являются подлинными билетами Государственного
Об этом сообщил мне майор Никулин, когда я приехал в милицию.
— Сказать по правде, я почему-то так и думал, — вырвалось у меня невольно.
— Как говаривал в армии наш старшина — такой компот получается, — усмехнулся Никулин, вынимая из сейфа чемоданчик и кладя на груду ассигнаций пачку денег, исследованную экспертизой. И добавил: — Настоящие.
— Поразительная вещь — человеческая молва…
— Я вам как раз хотел рассказать, Захар Петрович, — отозвался майор. — Звонит сегодня утром продавщица из «Зорянских сувениров». Сообщает, что объявился подозрительный гражданин с полными карманами денег. Приехал на автомобиле. Скорее всего — главарь шайки. Называет номер автомашины. Сигнал есть сигнал. Остановили машину для проверки водительских прав. И что же вы думаете? Какой-то крупный московский профессор. Путешествует с семьёй. Любит собирать произведения народных умельцев…
— Вот так так! — не удержался я от смеха.
— Забавный старикан. Все знает. И что у нас в Чернобылье кружева вяжут, а в Тарасовке по дереву режут. И что до революции в Петербурге наша зорянская овчина у ямщиков огромным успехом пользовалась… Вот вам и главарь шайки.
— В Сашино и сейчас отличные полушубки делают, — добавил я.
— У студентов за дублёнки идут.
— Все это хорошо. Однако же действительно компот получается. Деньги-то настоящие. Откуда взялся разговор о фальшивых?
— Шатрова не могла выдумать, — сказал Никулин. — По-моему, честная старуха. Доброе о ней говорят.
— И ещё. Луговой ведь пропал, — подчеркнул я. — Жив он или нет, никто не знает. Кто он? Откуда у него оказалось столько денег?
— И с Евгением Шатровым неясно, — поддакнул майор. — Путается он.
В комнату заглянул Коршунов.
— Разрешите, товарищ майор?
— Заходи.
Старший инспектор угрозыска — один из старейших работников милиции в районе. С виду он был несколько апатичный, но я знал цену этой беспристрастности. Работник он был просто отличный.
— Ну что? — внимательно посмотрел на него Никулин.
Если уж Коршунов решился на доклад, когда начальник был занят с прокурором, новости должны были быть важными.
— Нашли мы Лугового, — спокойно сказал старший лейтенант.
— Где? Как? — не удержался майор.
— Не тот, товарищ майор.
— Что значит не тот?
— Разрешите по порядку?
— Докладывай.
— Вышли мы на знакомую квартиранта Шатровых через одного пацана, который носил ей цветы от Лугового. Максимова Галина Ивановна…
— Не о ней ли говорил Шатрову Луговой?
— О
— Вашим посещением?
— Нет. Что жених пропал. Четвёртый день ни слуху ни духу.
— Со дня обыска, значит…
— Точно. Говорит, как он мог уехать, ничего не сказав?
— Что из себя представляет Максимова? — обратился я к Коршунову.
— Лучший наш дамский мастер, — покрутил он рукой вокруг головы. — У неё бывают самые модницы. Обслуживает невест в Доме бракосочетаний. Справлялись в парикмахерской — хорошо зарабатывает.
— В каких она отношениях с Луговым? — спросил майор.
— С её стороны, насколько я понял, серьёзные виды. Как узнала, что он пропал, так разволновалась, еле-еле от слез удержалась. Мне кажется, верит она ему…
— А Луговой?
Коршунов пожал плечами:
— Иди пойми. Цветы, однако, дарил. И сам лично, и с посыльными отсылал. Не просто так, наверное.
— Не просто действительно… Не может быть так, что они связаны одним делом? Любовь любовью, а делишки — делишками.
— Все может быть, конечно. Но я особенно и не старался выяснять это. Не все сразу. Да и очень расстроилась она.
— Где и как они познакомились? — спросил я.
— В наших «Сочах». В Светлоборске то есть, в доме отдыха. Месяца полтора назад. Вместе после этого сюда приехали. Значит, он сразу здесь и снял комнату у Шатровых. Откуда он сам, Максимова точно не знает. Он говорил, что из Ленинграда… Я ездил в Светлоборск. Там подтвердили, что Луговой Михаил Семёнович действительно отдыхал там. Живёт в Житном, работает на льнокомбинате. Я, конечно, в Житный. Хорошо, рукой подать… Ну, короче, видел я этого Лугового, техника с льнокомбината. Небольшого роста. Полный. На артиста Леонова смахивает… Вот так, товарищ майор.
— При чем здесь Леонов? — оторопел Никулин.
— Квартирант-то Шатровых высокий, брюнет. Шевелюра с седой прядью. А этот — с лысиной…
— Чертовщина какая-то, — пожал плечами Никулин.
— Главное, в Житнинском отделе милиции нам сообщили, что Луговой месяц назад подавал заявление о пропаже паспорта. Потерял в доме отдыха…
— Ну и что? — спросил майор.
— Выдали новый. А то, что Луговой не покидал Житный за последний месяц,
— доказанный факт.
— Та-ак, — протянул майор. — Понятно. Этот брюнет, жених Максимовой, жил по паспорту Лугового! Настоящий Луговой помнит такого?
— Говорит, встречал. Парень заметный.
— А Максимову? — спросил я.
— Её не знает.
Сообщение Коршунова давало неожиданный оборот делу. Молчал Никулин. Молчал и я. Слишком много было вопросов. А что мог сказать Коршунов? Он тоже, наверное, растерялся.
— Что будем делать? — нарушил молчание Никулин.
— Искать, — ответил Коршунов.
А я вспомнил своё первое дело, где преступник также хотел воспользоваться документами другого лица. Время идёт, а методы остаются…