Записки русского интеллигента
Шрифт:
Я во время операции в клинике не присутствовал, но приехал в тот же день и затем в течение двенадцати дней каждый раз бывал у папы. Привозил ему виноград, икру и с каждым новым днём видел, что общее состояние его улучшается: появился аппетит, восстановился хороший цвет лица, папа всем опять начал интересоваться. Конечно, папе было всё же трудно существовать, хотя он мог выходить и даже впоследствии стал опять читать лекции – он оставил за собой свою любимую тему «Органы чувств», но ему приходилось постоянно носить на себе мочеприёмник (резиновый мешок), который был соединён трубкой через свищ на животе непосредственно с мочевым пузырем. Пришлось постоянно держать медицинскую сестру, которая должна была прилаживать эти приспособления, стерилизовать катетеры. Всё это, конечно, было тяжело. Папа мечтал о радикальной операции.
Весной 1915 года папе пришлось опять лежать в клинике, но и на этот раз радикальной операции не сделали, а только удалили камень, образовавшийся в мочевом пузыре. Очевидно, опасность отравления мочой всего организма была устранена, и те хирурги, которые были за операцию, теперь не решались рисковать. Но папа по-прежнему мечтал о радикальной операции и говорил, что если он её перенесет, то навсегда переедет в Саратов, чтобы жить вместе с нами.
Лето 1915 года мы, как и всегда, проводили в Дубне, но перед переездом в неё довольно долго оставались в Москве. Папа лежал
На Пасхальных каникулах в 1916 году папа гостил у нас, и мы с ним усиленно искали дом – папа хотел купить дом, в котором мы могли бы жить вместе. Мы совсем было уже сторговали двухэтажный дом на Астраханской улице у законоучителя коммерческого училища отец Николая, кажется, тысяч за двадцать. Но кто-то дал этому отцу Николаю на одну тысячу больше. И когда я пришёл к нему, чтобы условиться, как переводить деньги, дом оказался проданным. Нам было весьма досадно: дом очень нам подходил и по размеру, и по цене, к тому же он располагался совсем близко от университета. Папа, конечно, не стал бы спорить из-за одной тысячи. А меньше чем через год папы не стало.
После Нового 1917 года мы с Катёной и Танюшей ездили к нему в Москву и пробыли у него Татьянин день {469} . Он мне тогда не сказал, что собирается всё же оперироваться, а в начале марта он решил подвергнуться радикальной операции, но её он не дождался. Накануне переезда в лечебницу для подготовки к операции он внезапно скончался от настоящего разрыва сердца [38] .
Когда я осознал, что папы больше нет, у меня сделалось такое ощущение, будто мне не на что и не на кого в жизни опереться, хотя я уже был ординарным профессором.
469
Татьянин день – день памяти святой мученицы Татианы, отмечаемый 12 (25) января. В этот день в 1755 году императрица Елизавета Петровна подписала Указ об учреждении Московского университета. Начиная с XIX века, студенты, преподаватели и выпускники университета ежегодно праздновали его (днём – торжественный акт в университете, вечером – традиционный ужин в ресторане «Эрмитаж»). С конца XX столетия Татьянин день отмечается как общероссийский студенческий праздник.
38
Я не привожу здесь подробности его кончины, так как уже описал их в небольшой статье, переданной В. Е. Прудникову, который также интересовался биографией и моего деда, и моей собственной. – Прим. В. Д. Зёрнова.
Папа скончался 13 марта 1917 года через две недели после Февральского переворота. Последний его подарок Митюне – сочинения Загоскина, на книжках папа написал по ошибке 13 марта вместо 7-го, то есть случайно указал число дня своей смерти.
Погром немецких магазинов в Москве
Во время нашего пребывания в Москве там произошёл погром магазинов и учреждений, принадлежавших людям с немецкими фамилиями. Первоначально антинемецкая демонстрация, несомненно, была организована полицией, но потом толпа так расходилась, что «патриотическая» демонстрация превратилась в дикий грабёж: всё, что имелось в магазинах, подверглось разграблению. А магазины были и в самом деле соблазнительные. Я сам видел, когда грабёж уже немного поунялся, как «патриоты» входили через разбитые окна в магазин Эйнем {470} и выходили оттуда с узлами конфет, печений и прочих сладостей. На Кузнецком мосту из окон второго этажа летели чудесные рояли из магазина Циммермана {471} . Был разграблен и магазин обуви фирмы «Скороход» {472} , хотя тут уж и фамилии никакой немецкой не было.
470
Товарищество «Эйнем», основанное в 1886 году в Москве купцом 1-й гильдии Юлием Фёдоровичем Гейсом, владело кондитерской фабрикой (с 1867) с 940 рабочими, фруктово-консервной фабрикой в Симферополе (с 1884) с 95 рабочими, оптовым складом и пятью магазинами.
471
И. И. Шнейдер, вспоминая о «немецких погромах» в Москве, писал: «За зеркальным оконным стеклом музыкального магазина немецкой фирмы „Юлий-Генрих Циммерман“, помещавшейся во втором этаже дома на Кузнецком мосту виднелся, блестя полировкой, большой концертный рояль. Вдруг он поехал на стекло, которое лопнуло со звоном, слившимся с рокотом и стоном струн рояля, неуклюже прыгнувшего своим громоздким чёрным телом из окна на мостовую. […] Начался московский «немецкий погром», инспирированный властями с целью разрядить атмосферу, сгустившуюся от поражений, которые терпели русские войска, предаваемые изменниками, продаваемые спекулянтами и обрекаемые на гибель бездарным командованием.
На погроме, – замечал далее мемуарист, – деятельно работали уголовные элементы, но недалеко от разбитой витрины ювелирного магазина на Петровке я встретил хорошо одетого и растерянно улыбавшегося господина, который шёл с непокрытой головой, неся в руках свою шляпу доверху наполненную мужскими золотыми часами» (Шнейдер И. И. Записки старого москвича. М., 1970. С. 124).
472
Товарищество механического производства обуви «Скороход», основанное в 1882 году в Петербурге, владело кожевенным заводом и 36 специализированными магазинами в 14 городах Российской империи.
Полиция не могла унять ею же организованную «патриотическую» демонстрацию. Из нашей прислуги в ней участвовала молодая прачка Лиза. И домой она заявилась только на другое утро с целым запасом «трофейных» вещей и продуктов. К этому времени вышел приказ московского градоначальника, в котором он требовал прекращения безобразия и грозил репрессиями демонстрантам-грабителям. Я вызвал Лизу и ругал её, читая приказ весьма громким голосом.
Дни Февральской революции в Саратове
Февральский переворот застал меня в Саратове. Сведений достоверных о том, что действительно происходит, мы не имели {473} . На улицах были расставлены патрули, которые тоже ничего не понимали и не знали, кого и от кого они охраняют.
В один из первых вечеров довольно поздно я возвращался из университета. У нашего подъезда стоял патрульный с винтовкой. Вид у него был совсем не воинственный: мужик уже не молодой, с окладистой бородой, видимо, из запасных давнего года рождения. Когда я подошёл и начал звонить, солдат нерешительно спросил меня:
473
Несмотря
– Барин, а, барин! Говорят, царь-то сменился?!
Я так же нерешительно отвечаю, что, мол, тоже слышал, что царь сменился. Солдатик, вздохнувши полной грудью, снова произнёс:
– Может, замирение будет?!
На этом наш разговор и кончился.
Громадное большинство людей действительно мечтало о «замирении», а что принесёт будущее, никто себе представить не мог. Жизнь, конечно, до известной степени по инерции продолжалась. Ходили друг к другу в гости, делились слухами, были мы даже в концерте.
Во время этого концерта в зал вошёл молодой человек в юнкерской форме, в полном боевом снаряжении и начал раздавать листовки, в которых «граждане» призывались брать оружие и выходить на защиту, но, собственно, кого и от кого защищать – по-прежнему было не понятно: старый ли строй от нового, ещё совершенно неизвестного, или это неизвестное от сторонников старого строя. Поклонников старого строя было мало, а «новое» было ещё совершенно неопределённо [39] .
Как-никак было какое-то новое правительство, и войска, находившиеся в Саратове, должны были демонстрировать свою преданность этому новому правительству. В один из первых дней после переворота на Московской площади была назначена такая военная демонстрация {474} . Военные говорили, что они побаивались контрдемонстрации и были вооружены боевыми патронами. Но никакой контрдемонстрации не последовало. Мы на это смотрели из окон здания университета на Московской площади. Шёл густой мокрый снег. Были видны через туман и густой снег колонны войск, которые шли с развёрнутыми знамёнами, но они не встречали никакого сопротивления и ни сколько-нибудь внушительной сочувствующей толпы. Так в тумане и некотором недоумении и было принято это «новое» {475} .
39
Пожалуй, я ошибаюсь! Это было, по-видимому, уже при начале Октябрьского переворота.
– Прим. В. Д. Зёрнова.
Да! – Прим. Е. В. Зёрновой.
474
Имеются в виду торжества по случаю свержения самодержавия в России, состоявшиеся в Саратове 15 марта 1917 года; местом их проведения была Театральная (у автора ошибочно указана – Московская) площадь.
475
Особое место в этих торжествах, по мнению саратовского историка В. А. Жилкина, отводилось местному гарнизону.
«В предстоящем военном параде, – замечает он, – были задействованы все воинские части и подразделения гарнизона. Например, от школы прапорщиков принимали участие 500 человек, 90-го пехотного запасного полка – 1000, 91-го пехотного запасного полка – 1000, 92-го пехотного запасного полка – 1000, 3-го пулемётного полка – 1000, 4-го пулемётного полка – 1000, 692-й пешей саратовской дружины – 600, 4-й запасной артиллерийской бригады – 480, 108-й бригады – 240 и т. д. Общая численность военнослужащих составила 9480 человек.
С утра 15 марта возле Городского театра, была воздвигнута трибуна, которую украсили красными флагами и штандартами. При этом выделялись три штандарта, а именно: Военного комитета, Совета рабочих и солдатских депутатов, социалистов-революционеров. К 10 часам трибуну заполнили члены Общественного городского исполнительного комитета, Военного комитета, Совета и представители прессы.
Торжества начались с построения войск гарнизона. Разумеется, первое слово было предоставлено начальнику гарнизона. При склонённых знаменах и с обнажёнными головами войска почтили память тех, кто погиб за свободу в борьбе с самодержавием. А когда траурный марш сменился звуками „Марсельезы“, войска начали движение от гостиного двора. За ними устремились горожане. Очевидец писал: „Блеск целого леса штыков на красном фоне реющих в воздухе знамён смешался в этой незабвенной чудной панораме с пестротой костюмов: серых солдатских, штатских чёрных и разноцветных женских“.
Впереди шла школа прапорщиков с флагом „Привет Свободе“. Вслед за ними ковыляли раненые из лазарета, встречаемые многочисленными приветствиями горожан. Затем под громогласное «ура» проходили перед трибуной попеременно колонны солдат и жителей города. На флагах, которые они несли, были надписи: „Да здравствует демократическая республика!“, „Да здравствует Учредительное собрание!“, „В борьбе обретёшь ты право своё» и другие. К трём часам дня вся процессия закончилась, но ещё долго на улицах города слышались революционные песни“ (Жилкин В. А. 15 марта 1917 года в Саратове // Саратовское Поволжье в панораме веков: история, традиции, проблемы. Саратов, 2002. С. 406–407).
Наибольшей популярностью среди интеллигенции тогда пользовалась констуционно-демократическая партия, или «кадеты». Когда партийные деятели поразобрались в ошеломляющих событиях, то начались довольно крикливые митинги. Помню митинг в городской Думе. Теснота была невероятная. На лестнице происходила самая настоящая давка. С горячей речью, конечно, в революционном духе выступал один из крупных кадетов, присяжный поверенный В. Н. Поляк, человек очень умный и высокообразованный [40] {476} .
40
После Октябрьской революции, кажется, после взрыва в Леонтьевском переулке в Москве он был расстрелян – Прим. В. Д. Зёрнова.
476
Владимир Николаевич Поляк (1860–1919), политический и общественный деятель, присяжный поверенный при Саратовском окружном суде, член партии кадетов. В разные периоды состоял членом Совета присяжных поверенных округа Саратовской судебной палаты, юрисконсультом управления Рязано-Уральской железной дороги, гласным городской думы, членом-секретарём Совета Саратовского общества любителей изящных искусств и членом Советов саратовских обществ вспомоществования нуждающимся литераторам и недостаточным людям, стремящимся к высшему образованию. С 1913 года являлся одним из активных членов Саратовской учёной архивной комиссии. Особую известность приобрёл как защитник в судебном процессе над участниками забастовки на РУЖД в годы первой российской революции. После взрыва 25 сентября 1919 года в Леонтьевском переулке в Москве в качестве заложника старого режима был арестован и 30 сентября того же года расстрелян.