Записки веселого грешника
Шрифт:
Добрались до места. Амос, профессионально раскрутив свои спиннинги, посадил всех в лодку. А я, сославшись на то, что рыбы никогда до этого не ловил, сказал, что буду удить с берега. Пока они плавали, я узнал у прохожих литовцев, где поблизости можно купить рыбу. Побежал к рыбакам и приобрел у них связку живой рыбы, включая щуку почти в человеческий рост, которая еще билась на цепи. Но сразу появиться с таким уловом я не мог, поэтому какое-то время полежал в кустах в грязи, как будто в тяжелых условиях добывал эту рыбу.
Когда мои спутники подплыли и увидели добытые мной трофеи, они поняли, что дальнейшая ловля уже не имеет
Улов мы отдали друзьям из Вильнюса, и вечером нас пригласили на фаршированную рыбу. Состоялась большая пьянка.
Мы все наелись и напились, и вдруг моя красотка подошла и сказала своим голосом с хрипотцой: «Абель, мне с тобой было очень хорошо. Я любила тебя, но ты не обижайся, сейчас я полюбила Амоса». В тот момент мне показалось, что сердце мое разорвется. Я напился еще больше и с какой-то группой ребят пошел плавать. Море в тот вечер сильно штормило, но я заплывал далеко, совершенно не боясь утонуть. Однако никак не мог протрезветь и расстроенный и пьяный вернулся домой.
По утрам мы все обычно собирались на пляже, похмелялись пивом, покупали на пирсе угря. На следующий день, после полудня подошел туда и Амос с моей бывшей любовью. Она чувствовала себя неловко передо мной, но в какой-то момент мы стали опять разговаривать. Опять, беседуя, куда-то пошли и вдруг обнаружили, что идем по тому же маршруту, которым шли в первый день, и дошли до того же места, где стали целоваться в первый раз. И мы опять упали, снова испытав то блаженство, которое уже пережили однажды. Когда мы вернулись, Амос сообщил, что они уезжают в Ригу. Он чувствовал свою вину передо мной, но в то же время опасался, что она вернется ко мне. Мы расстались. Спустя какое-то время Амос рассказал мне, что она бросила и его.
С разлучником Амосом мы встречались потом еще много раз, в основном по делам спортивным, так как я организовал футбольную команду «Маккаби Вильнюс», а он – «Маккаби Каунас». Мы часто устраивали футбольные матчи (даже играли с евреями Минска), за что неоднократно вызывались на беседу в КГБ. Интерес гэбистов вызывало такое израильское название наших команд. Но никакого сионизма в этом не было, мы все делали ради шутки. Перед началом матча игроки снимали трусы, и судья проверял, все ли обрезанные. Хотя, конечно, не все были иудеями – на воротах, помню, стоял поляк, но, чтобы рассмешить зрителей, мы совершали такой ритуал.
В Паланге у меня случались и другие романы. Как-то в Палангу приехала с ребенком красотка – преподавательница из Московского университета. Она была внучкой человека, ездившего на охоту с Лениным, и женой посла в Джакарте. Ее компанию составляли кандидаты наук из Москвы, и я видел, что она всем нравится. Я познакомился с этой компанией, играл им на гитаре, пел, возил в разные места. Как-то отвез в Дарбены, небольшой очень живописный городок недалеко от Паланги, где работал врачом мой приятель Яша Пулеревич. Он организовал нам совершенно невероятный отдых с пьянкой, да еще и продлил отпуск, выдав всем больничные бюллетени.
Фокус с больничными справками Яша проделывал для моих друзей довольно часто, и в бюллетенях всегда стоял один и тот же диагноз – катар верхних дыхательных путей. Его отец тоже был врачом и довольно известным сионистом. В дальнейшем Яша стал первым литовским врачом, эмигрировавшим
Это было небольшое отступление в память о друге. А тогда в Дарбенах мы веселились в красивом месте с огромными качелями между двух сосен. Марина (так звали мою москвичку) была довольно пьяна, и мы в поисках грибов ушли далеко вместе с ее дочуркой. Слышали, как нас искали, звали, но умышленно не отзывались. В конце концов все разъехались, зная, что мы как-нибудь доберемся сами. Я уложил ее ребенка спать, и трудно описать те поцелуи, те объятия, те чувства, которые мы с Мариной испытали тогда. Я обычно влюблялся в красавиц и рассказываю здесь только о результате. А сколько мне приходилось вложить в это изобретательности, сколько труда, знаю только я сам.
Наступила уже ночь, и я несколько километров нес спящую дочку Марины на руках. Мы вернулись в Палангу страшно уставшие. Наутро ее друзья подозрительно оглядывали нас, смотрели на Марину осуждающе, но мы делали вид, что ничего не произошло. На следующий день я улетел в Вильнюс.
Прямых рейсов из Паланги в Москву не было, и Марина сообщила мне дату прилета в Вильнюс. Не мог дождаться этого дня! Встретил Марину, и не знаю, каким образом оказался рядом с ней в самолете на Москву. Марине, конечно, нравилась такая моя дерзость, но вдруг пришел пассажир, которому я должен был уступить место. Тут-то нам и пришлось спуститься с небес на землю. Когда стюардесса потребовала мой билет, я понял, что нужно уходить. Попрощавшись с Мариной, я вынужден был просто побежать, спасаясь от преследования.
Никогда больше у меня не было с ней ни встреч, ни контактов. Это было невозможно: она – жена советского посла в Джакарте, а я – студент Ленинградского университета.
Глава 4. Ленинградский период
Университет
Передо мной стоял вопрос: куда пойти учиться? Сначала я отправился поступать на юридический факультет Вильнюсского университета. Меня приняли на вечернее отделение, где я некоторое время проучился. Однажды я встретил там бывшую судью, которая преподавала на этом факультете. Она узнала меня по фамилии и заявила: «Твой отец выиграл у меня одно дело и этим унизил. Я его за это накажу. Пока я здесь, ты университет не закончишь».
Я рассказал о ее угрозе отцу, который прямо ответил: «Тебе юридический факультет не нужен. Ты адвокатом не будешь никогда. В Литве литовцы станут адвокатами. Максимум, чего ты добьешься, – это быть «шмекером» (нюхальщиком), то есть сыщиком». А эту профессию отец не уважал. После полугода учебы я оставил юридический факультет.
В это время я узнал об открывшемся новом факультете экономической кибернетики в Ленинградском университете. Там изучалась эконометрика, а выпускники факультета могли также работать экономическими советниками при посольствах. Мечта о поездках в разные страны меня воодушевила, и я решил предпринять попытку поступить на этот факультет. У меня уже накопился довольно большой производственный стаж, так что достаточно было сдать экзамены хотя бы на четверки.