«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева
Шрифт:
А что тогда?!
А тогда вылезет невероятная, но единственная правда о том, что сделали Сталин и его люди с одной из красивейших стран на свете! В кого он превратил ранее добрый, великодушный, сильный народ!
Дети новой России с изумлением бы узнали, что общество бывшей империи делилось в основном на две категории: тех, кто стучал, и тех, кого сажали. На палачей и жертв. На вертухаев и политзэков.
Однако этого не произошло. Не допустили. И, похоже, ни нашему поколению, ни даже тем, кто придет после нас,
Глава восьмая
Мария
В нашей семье осталось мало свидетельств о жизни и крестном пути моей бабушки, Марии Викторовны Нанейшвили-Косаревой. Больше рассказов, свидетельств от редких друзей. И конечно, от ее дочери, моей матери, тоже, к несчастью, покойной, Елены Александровны.
Но сейчас мне кажется, что большую роль в разгроме моей семьи сыграл страх Берии перед семьей Нанейшвили, страх перед отцом Марии, который был очевидцем многих «подвигов» Берии по пути к власти. Но и также, конечно, свидетелем делишек бандита с большой дороги, молодого Иосифа Джугашвили по кличке Коба. А не только – зоологическая ненависть к Александру Косареву.
Все это сказалось на моментальном решении Берии во время обыска в Волынском.
Помните?
– И эту тоже прихватите! – сквозь зубы проговорил Берия, сверкнув стеклами очков.
Ну да, чуть не забыли прихватить…
Дочь Косарева Елену взять не могли по закону – странно, что в этом троглодитском государстве еще соблюдались какие-то законы! – ей не исполнилось восемнадцать. А уж матушку-то ее, милости просим, в машину и на Лубянку. В царство дьявола, где вообще не шло речи ни о какой морали. Где молодых дознавателей рвало после допросов. Где они, если не спивались и не сходили с ума, не стрелялись, то превращались в равнодушных скотов, которым все равно, кто перед ними: юноша, старик или женщина.
Узнают, что диабет – шантажируют инсулином, таблетками. Узнают, что проблемы с почками – часами не пускают в туалет. Узнают, что мигрень – целятся кулаками в голову.
Но и черт с ними! Потому что Бога с ними никогда не будет – лишь дьявол!
Однако трудно и несправедливо вести рассказ о моей бабушке, не сказав ни слова о ее отце, моем прадедушке, Викторе Ивановиче Нанейшвили, который, повторюсь, возможно, явился первопричиной недоверия Сталина к Косареву. И поводом для расправы над его семьей.
В
Виктор Нанейшвили убежденный марксист старой школы, с 1903 года, начиная с юности, приближал революцию всю жизнь. Правда, при этом революции никогда не начинались по расписанию марксистов-ленинцев, а состоявшись по расписанию небес, начинали пожирать мечтателей, но это уже второй вопрос.
В 1913-м они с женой Верой перебираются в Баку – в те времена не существовало Азербайджана, и подпольная работа шла по всему Закавказью. Вера Павловна работала в реальном училище, Виктор Иванович тоже преподавал и еще редактировал газету «Бакинский рабочий».
К 1917 году работа достигла таких пределов, что они отдали Павла и Марию, мою будущую бабушку, в детский дом. Они их вообще воспитывали как спартанцы. Сохранилось предание, как Виктор ехал на двуколке на работу в школу, где был учителем, а дети Мария и Павел бежали сзади за его повозкой по пути в ту же школу!
Баку контролировали мусаватисты. И подпольное партийное бюро большевики устроили на тихой Телефонной улице у немецкой кирхи. Его адрес знали только избранные, так как бюро предназначалось не для собраний и дискуссий, а для связи между подпольщиками. Сам Виктор Иванович там появлялся редко, но кто-то в бюро постоянно дежурил.
И вот однажды в бюро приходят молодые большевики Василий Егоров и Григорий Канер. И приводят с собой-невзрачного паренька – прыщавого, с острыми крысиным глазками и щеточкой усов под угрястым носом.
Через тридцать с лишним лет прыщавый паренек Лаврентий Берия в звании маршала и бывшего наркома госбезопасности будет унизительно валяться перед военными в подвале Генерального штаба, молить о пощаде, угрожать, плакать, пока маршал Павел Федорович Батицкий не выпустит в него несколько пуль из револьвера и сплюнет на труп.
Но это будет потом. А пока прыщавый юноша попросил у большевиков зеленого чаю, назвался Лаврентием и сказал, что ему срочно нужен товарищ Нанейшвили.
– Виктора Ивановича здесь не бывает, – ответил дежурный по бюро Олег Саркисов. – Что ему передать?
– Ничего, – брезгливо отвечал прыщавый. – Я должен поговорить с ним лично.
Саркисов устроил эту встречу.
У подпольщиков не было тайн друг от друга. Тайны вызывали только лишние подозрения. Поэтому при встрече Саркисов спросил Нанейшвили:
– Вы с ним разговаривали? Что ему нужно?
– Он служит в мусаватистской охранке, – сказал Нанейшвили, – просит, чтобы я принял его в нашу партию.