Заповедник Сказок 2015(Том 5)

Лебедев Валентин Витальевич

Действительно, вдоль дороги на равном друг от друга расстоянии были отлиты из бетона и выложены морской галькой фигуры животных и птиц. Немного неуклюжие, раскрашенные масляной краской, но забавные.

— Черепаха?.. Будет. Будет! На днях. Нет, нет, завтра будет! — директор базы промокнул платком лоб.

— Да вы не суетитесь, Виктор Николаевич, — управляющий делами похлопал директора по плечу и повернулся к Президенту. — Евгений Васильевич, я распоряжусь. Всё будет в порядке. Я поговорю с ландшафтным дизайнером.

Президент кивнул. Присел, погладил щупальце бетонного осьминога, потом словно поймав мысль, сдвинул брови и взглянул на управляющего:

— Вот

что. Вы этого дизайнера пригласите ко мне. Я с ним сам поговорю.

— Обязательно пригласим! — выступил вперёд директор. — Я ему сейчас позвоню. Очень талантливый молодой человек. Непременно пригласим! Саша его зовут. Александр Плахов…

Президент уже не слушал:

— А искупаться-то здесь у вас можно?

— Конечно! Вода +25 градусов сегодня! Или можно в бассейне, там температура постоянная. И вода очищенная.

— Ну, уж нет. Что ж я на море приехал, чтобы в бассейне купаться?

Президент решительно направился к воде.

* * *

Он знал, что за глаза его уже называли Дачником. Президент Евгений Васильевич Никитин находил любой подходящий повод для того, чтобы приехать сюда, на правительственную дачу в Сачаву. Давнишние предшественники здесь бывали не часто, предпочитая Бочаров Ручей, Красную поляну и другие объекты. Предшественники недавние тоже это место почему-то не жаловали. В последние годы здесь вообще нельзя было появляться по политическим соображениям, поэтому два предыдущих Президента целое десятилетие не имели права пользоваться правительственной дачей. Но ситуация поменялась, дачу снова внесли в реестр объектов государственной важности, подновили, поставили новое оборудование и пригласили Евгения Васильевича сюда практически сразу после инаугурации. Ему здесь понравилось очень.

Все считали Никитина сибиряком. В самом деле, большую часть жизни он прожил в Иркутске, избирался оттуда в депутаты, но сам всегда знал, что он — черноморец. Потому что родился Женя Никитин в Анапе и первые одиннадцать лет прожил на морском побережье. Это потом отца Жени, офицера, перевели на Байкал, и семье пришлось переехать. Уже взрослым он наездился, налетался — и на Красное, и на Средиземное, и на разные океаны-острова. Там было хорошо, но Чёрное море билось в его жилах и манило, манило к себе. А ещё очень не хватало черепахи. Той, из детства.

* * *

— …Пост три, пост три, приём.

— Слышу вас. Пост три.

— Видите объект?

— Так точно. Набережная, точка 15/2. Стоит, отвернувшись от моря. Уже минут десять стоит, Николай Ильич.

— Опять там?

— Да, опять.

— Понял вас, продолжайте наблюдение. Отбой.

Начальник охраны выключил рацию. Министр финансов и министром иностранных дел переглянулись.

— Что?

— Всё то же. Как я и боялся. Опять возле этой долбанной черепахи встал. Значит, жди сюрпризов. В прошлый раз, как вернулся, головы полетели — Мордюкова снял ни с того, ни с сего, а там за ним посыпалось…

— Угу, А в позапрошлый вот так постоял-постоял, и визит в США отменил. В Китай полетел. Скандалище был — мама дорогая!

— Но ведь прав оказался, а?

— Прав… Только какой крови мне это стоило, кто бы знал! Что такое подготовленный визит на высшем уровне в последний момент отменить, ты себе представляешь? Не представляешь!

— Он мне будет рассказывать! Ты денежную реформу вспомни! Ты знаешь, сколько институтов её просчитывали? Сколько мы копий переломали у себя, пока все согласовали? Бюджет, долги…

Всё! И Никитин ведь готов был подписать. Готов, готов, я из верных источников знаю. Но в последний момент затормозил: «Отложим до возвращения из Сачавы». Отложили, едрить её в душу! Съездил к своей черепахе, Дачник хренов, вернулся — и ни в какую! Не подписывает, хоть ты тресни! Всё к чертям собачьим полетело…

Министр иностранных дел ухмыльнулся:

— Гаврилыч, ну, пролетел ты тогда конкретно! Большой кусок мимо прошёл.

Министр финансов сделал страшные глаза, шикнул и покосился на начальника охраны. Министр иностранных дел махнул рукой:

— Да ладно тебе, все свои. Правда, Николай? Вон, видишь, кивает. Зато, Стёпа, согласись, народ Дачника любит!

— Ага, пипл хавает. А что народ? Как любит, так и разлюбит. Просто везунчик Никитин, по острию ходит, пальцем в небо попадает. Ну, раз у него прокатило, ну, два. Просто повезло. Но когда-нибудь эта черепаха его из кресла вышибет.

Теперь уже министр иностранных дел вздрогнул и покосился на начальника охраны. Потом повернулся к министру финансов и едва заметно покачал головой. Министр финансов понимающе закрыл и открыл глаза. Начальник охраны никак себя не проявил, так и сидел молча, обратившись лицом к мониторам и микрофонам.

Пауза затянулась. Министр иностранных дел прокашлялся:

— Николай, вы там, на месте проверили всё? Микрофоны, камеры… Может быть, зона приёма какого-нибудь неизвестного сигнала?

— Фёдор Фёдорович, я вам уже докладывал: всё проверили. И под землей, и на небе. И зоны спутникового приёма отследили. Не раз и не два. Всё чисто. Просто кусок берега, галька, кусты, черепаха эта… Да сами видите, он гуляет в спортивных штанах и в футболке. Там никаких телефонов-микрофонов быть не может.

— Ну-ну. Что думаешь, Степан Гаврилыч?

— Не знаю. Может быть, у него там место силы какое-нибудь? Как у этого… Кастаньеды.

— Николай, ещё раз просмотри там, ладно? Сам лично посмотри. Для меня. Черепаху эту по камушкам простучи. Должен же я понять, в конце концов, почему он там опять стоит!

…Президент Никитин рисовал носком кроссовки параллельные полосы на мелком гравии и хмурился: «Что за ребячество! Я взрослый человек. На меня работает целый аппарат советников… Всё, это в последний раз. Так нельзя. Такая ответственность, а я… В последний раз!» Потом он почему-то зажмурился, досчитал до десяти, резко повернулся на носках к черепахе с прозрачным голубым глазком, проговорив мысленно: «Да или нет?.. Нет». Президент кивнул, и уверенно направился к главному корпусу правительственных дач.

* * *

…В конце семидесятых по всей Анапе какой-то градоначальник расставил огромные фигуры животных. Сделаны они были из бетона и выложены сверху кусочками цветного стекла. Вроде бы, студенты-скульпторы художественного вуза практику проходили на детском курорте. По фигурам лазали разновозрастные дети, рядом с фигурами фотографировались обгоревшие туристы, фигуры были нелепые и некрасивые. В памяти Жени Никитина остались слон, осьминог, дракон, кит, жираф… У него самого во дворе стояла бетонная черепаха. Дурацкая такая черепаха на высоких толстых ногах, под которыми можно было пролезть и даже сесть под панцирем на корточках. Панцирь черепахи был выложен голубыми стёклышками, шея — зелёными, а голова — розовыми. Одно стёклышко из панциря Женя Никитин выковырял гвоздём и таскал с собой в портфеле. Через голубой прозрачный кубик интересно было смотреть на всё вокруг.