Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
— Разговора не получится, пока вы не отпустите заложника.
— Василия Балуева? Он государственный преступник. Проник на территорию суверенного государства с целью…
— Оставьте, — перебил президента Матвей, прислушиваясь к тишине за дверью и понимая, что они с Тарасом чего-то не учли. — Вы прекрасно знаете, что весь этот дикий поход был заранее спланирован. Балуев — только исполнитель, заложник генеральских и ваших расчетов. Отпустите его, иначе…
— Что иначе? — с любопытством склонил голову к плечу Шароев. —
Матвей вышел в меоз и без предупреждения нанес мощный оглушающий пси-удар по сознанию президента, смявший внешнюю витальную оболочку его защитного пси-блока. Координатора Союза Трех шатнуло. Он побледнел, вцепился руками в стол, в глазах на мгновение мелькнула растерянность, сменившаяся хищным блеском. «Волк», — пришло на ум сравнение.
— Выпустите Балуева, — раздельно повторил Матвей, не спуская с его лица ледяных глаз. — Немедленно!
Президент Чечни потер лоб, мимолетно подумав, что они переоценили свои силы и не просчитали складывающуюся ситуацию. Отвернулся, обошел стол и сел в податливо просевшее кресло. Нажал клавишу селектора:
— Ходжиакбар? Выпусти пленника.
— Минуту, — поднял руку Матвей. — Пусть Балуеву дадут трубку, я хочу сказать ему пару слов.
— Дайте ему телефон, — распорядился Шароев.
Через несколько минут динамик селектора донес флегматичный голос Василия:
— Кому я там еще понадобился?
— Привет, Баловень, — сказал Матвей. — Жив, здоров?
— Это кто? Соболев?! Какого хрена ты здесь делаешь?!
— По голосу слышу, что ты в порядке, — улыбнулся Матвей. — Не скажешь, зачем тебя сюда занесло?
— Они меня купили, — после недолгого молчания мрачно ответил Василий, имея в виду, очевидно, Первухина и Ельшина, передразнил кого-то из них: — «Это не наказание и не месть, капитан, это восстановление справедливости…» В общем, ты был прав.
— Хорошо, что ты это понял.
— Поздно понял.
— Лучше поздно, чем никогда. Сейчас тебя выпустят, довезут до аэропорта и посадят в самолет. Понял?
Пауза.
— Понял.
— Го-ёдзин. Понял?
Еще пауза.
— А ты как?
— Я тут задержусь на некоторое время. Встретимся в Москве.
— Может, я тебя подожду?
— Выполняй. — Матвей отошел от стола, сел в одно из кожаных кресел у стены, глянул на следившего за ним Шароева. — Посидим немного. Как только Балуев выедет за пределы Грозного и я услышу его голос, мы продолжим переговоры.
— А что это вы ему сказали по-японски?
— Ничего особенного, намекнул об осторожности. Вопрос у меня один: зачем я понадобился Союзу Трех? Точнее, зачем вы использовали для моего вызова столь экзотический способ?
— Какая разница? В конце концов расчет наш оправдался, вы здесь, остальное не важно. Вы знакомы с
— Так это по его заказу вы работали? — удивился Матвей.
Густые брови Шароева сдвинулись, ноздри раздулись, придав лицу грозно-хищное выражение. Координатор Союза Неизвестных Чечни не терпел ничьего диктата и не любил намеков, что от кого-то зависит.
— Рыков просто позвонил нам незадолго до вашего появления и предупредил об опасности. Видимо, вы его чем-то сильно огорчили, если он готов организовать вашу «волну выключения».
— Пока ничем. — Матвей снова подумал об ускорении событий, прожитых им в прошлом временном отрезке длиной в два года. — Но я его еще огорчу.
— Вы такой оптимист? Вы действительно верите, что спокойно уйдете отсюда когда захотите?
Матвей выдержал очередной волчий высверк глаз Шароева, ответил ему «щелчком по паутине» — чувствительным выпадом пси-поля, адекватным отрезвляющему щелчку пальцем по лбу. Координатор Союза Трех вздрогнул, стиснул руки в кулаки, но принять крутые меры до появления того, кого ждал, не решился. Сказал, сдерживаясь:
— Да, вы, безусловно, сильный человек, Соболев, тут мы прокололись. Но ведь я не один, нас трое. И придет еще четвертый… — Он замолчал, с трудом останавливая язык. — А как случилось, что вы до сих пор не Посвящены?
— Долго объяснять. Дайте, пожалуйста, связь с вашими тюремщиками, они, наверно, уже на пути к аэропорту.
Шароев щелкнул селектором, отрывисто произнес фразу на чеченском языке, выслушал такую же трескучую тарабарщину в ответ, выключил аппарат.
— Они еще на окраине Грозного, в аэропорту будут через полчаса, оттуда сообщат. Кофе хотите?
Матвей подумал.
— Пожалуй, выпью чашечку.
— Хамид хаважи, — сказал Шароев, нажимая и отпуская клавишу селектора. Встал из-за стола, подошел к двери и повернул ключ, сел на место. Через минуту в кабинет вошел давешний противник Соболева, лысый чеченец, мрачный и бледный, взглядом смахивающий на президента.
— Знакомьтесь, — дернул уголком губ Шароев. — Салман Борз, министр безопасности Ичкерии. Матвей Соболев, ганфайтер российской военной контрразведки.
— Мы уже познакомились, — угрюмо бросил Борз, обернулся в сторону оставшейся открытой двери. — Заходи, Солтан.
В кабинет вошел крупнотелый чеченец, чернобородый, но седовласый, одетый в черкеску с газырями, сапоги, с кинжалом на поясе. Кроме того, он был вооружен и огнестрельным оружием, спрятанным под одеждой, однако Матвей не стал говорить об этом.
— Министр иностранных дел Махмуд Солтанов, — проговорил Шароев. — Прошу любить и жаловать, как говорится.
— Союз Трех Неизвестных в полном составе, — невозмутимо отозвался Матвей. — Что ж, знакомство не из самых приятных, да еще и вынужденное к тому же, но ведь выбирать не приходится.