Запрети любить

Джейн Анна

Антон забрал у нее телефон.

— Сколько времени на это нужно? — задал ему вопрос отчим.

— Некоторое время, — уклончиво ответил тот. — У меня есть свои люди в офисе оператора. Постараемся сделать все максимально быстро, Константин Михайлович.

Он вернулся в кабинет отчима, где, кроме него было еще несколько сотрудников службы безопасности. А мы остались в гостиной вчетвером: мама, Игнат, Костя и я. Игнат хотел уйти, но отец не отпустил его. Велел остаться и ждать, что скажет Антон.

Отчим

грузно опустился в кресло, не говоря ни слова — он будто погрузился в свои тяжелые мысли. Игнат с размаха уселся на один диван. Мы с мамой опустились на другой. Она была все такой же болезненно-бледной, и я даже принесла ей воды, но мама от нее отказалась.

— Жаль, что ты мне не веришь, отец, — с непонятным отвращением произнес Игнат. При этом он смотрел на мою маму, и его глаза полыхали ненавистью. А вчера в них была нежность, от которой я умирала и возрождалась, как птица феникс…

В голове промелькнула отчаянная мысль — а вдруг… вдруг он не лжет? Он ведь не такой, мой Игнат. Он бывает равнодушным, резким, грубым. Но он не подлый. Он дважды меня спасал.

Но… разве мама может быть предательницей? Нет, не может. Мама тоже не такая. Моя мама испортила себе жизнь, пойдя в экскорт, чтобы я жила счастливо. Она искренне любит Костю, я же знаю, я же вижу! Она не сможет предать его.

Как назло, в голове всплыла встреча со Станиславом, «добрым другом мамы», о котором она не очень-то и хотела говорить.

«Передай Леночке, что я буду ждать ответа, как соловей лета», — пронеслось в голове. А вдруг… Вдруг на самом деле Оксана мне соврала, и Стасик приходил не для того, чтобы позвать маму обучать своих девочек? Вдруг он хотел… Хотел именно этого? С ее помощью что-то узнать о Константине Елецком?

Я взглянула на маму, которая смотрела бездумным взглядом на кофейный столик и молчала. Что будет, если это она предательница?

Нет. Я не имею права думать так о своей маме, единственном родном человеке. Это отвратительно.

Но и думать об Игнате, как о том, кто специально хочет ее очернить, не могу. Как же больно… Только вот Косте больнее в несколько раз. Я взглянула на него и поняла, что он хоть и выглядит спокойно, на самом деле едва держится. Тогда я встала и, сказав, что сейчас вернусь, ушла на кухню. Сделала чай из липы и мелиссы, добавила меда — так учила меня бабушка Галя. Принесла в гостиную и разлила по чашкам для всех. И все это в абсолютной тишине, от которой по телу бежали мурашки. Ни Игнат, ни мама к чаю не притронулись, зато Костя с благодарностью взглянул на меня, улыбнулся краем губ и тихо сказал:

— Спасибо, Яра.

Было страшно. Ожидание было сродни пытке. Минуты тянулись долго — время будто замедлило бег. Но когда Антон позвал отчима, я испугалась еще сильнее. Отчим ушел в кабинет, и несколько минут не выходил оттуда.

— Признайся

сама, — сказал Игнат вдруг, листая какой-то журнал, но не останавливаясь взглядом ни на одной страницы. — Отец любит покаяние. И дает шанс. Всем дает шанс. Тебе тоже может дать.

— Перестань, — прошептала мама, почему-то прижимая руку к животу. — Зачем ты делаешь это?..

— Что делаю? — поднял бровь Игнат.

— Выживаешь меня из этого дома. Что я сделала тебе? Полюбила твоего отца? — в голосе мамы проскальзывали истерические нотки. — Я не виновата в том, что он бросил твою мать, Игнат.

— Какая ты забавная, — усмехнулся он. — У тебя неплохо выходит роль жертвы

— Игнат, хватит, — нахмурилась я.

— Я ничего не делал, — сглотнув, ответил Игнат, задержав взгляд на мне. — А вот твоя мать сделала. Самую большую ошибку в своей жизни.

— Я же сказала, хватит, — почти взмолилась я.

В это мгновение дверь кабинета распахнулась, и оттуда вышел Костя, лицо которого потемнело. Он стремительно подошел к сыну, схватил за грудки и поднял. Занес дрожащий от напряжения кулак для удара, но… не ударил. Так и держал напротив лица.

Игнат смотрел на него с презрением, но защищаться даже не пробовал. Просто ждал, что его ударят, безвольно опустив руки. Меня опутала слабость, в ушах зазвенело. Солгал… Он солгал, чтобы обвинить маму.

Нет, нет, Игнат, ты же не такой… Зачем?..

— Зачем?! — почти прорычал Костя. — Ты же знаешь, что и так по уши в дерьме! Для чего ты решил оговорить Лену, сопляк? Захотел добить меня? За что, Игнат? Ты же мой сын! Мы же должны быть в одной команде! Ты… Ты…

Недоговорив, отчим отпустил Игната.

— Значит, не веришь? — спросил он.

— С телефона Елены Николаевны сегодня был совершен лишь один звонок — доктору, — сказал появившийся следом за Костей Антон, и я нахмурилась, не понимая, зачем мама звонила врачу. У нее что-то со здоровьем? — Мы проверили детализацию, а также осмотрели сам телефон. Связались с доктором, с которым Елена Николаевна разговаривала. Проверили его — он чист. Может быть, ты что-то перепутал, Игнат? Может быть, тебе послышалось? Или ты не так что-то расслышал?

— Я, по-вашему, ненормальный? — вдруг вызверился тот. — Значит, она взяла телефон у кого-то! И сделала новый звонок!

— У меня? — зачем-то спросила я, не узнавая свой голос, ставший чужим. И достала свой мобильник. — Проверьте и его тоже. Чтобы никто не сомневался в нашей с мамой честности. Да, может быть, мы не так богаты, не из того самого «высшего общества», но и она, и я знаем, что такое достоинство.

Я буквально вручила телефон Антону и взглянула на Игната — со злостью, которая колола меня изнутри. Он тоже смотрел на меня — непонимающе и растерянно. Будто не ждал этих слов.