Запретная любовь
Шрифт:
— Итак, Фэлкон умер?
Виктория со вздохом кивнула:
— Он умирал медленно, все чаще и чаще теряя сознание. Смерть, словно вор, шарила у нас в комнате, а мы ничего не могли с этим поделать. И это было невыносимо… Сначала я молилась, чтобы он не умирал. Но под утро он ужасно мучился, и я начала молиться, чтобы его мучения кончились.
— А потом ты решила, что для тебя единственный выход из ситуации — прыгнуть с башни?
Тори снова кивнула:
— Я прыгнула — и вернулась в свое время. Но я нисколько не боялась разбиться.
— Значит, судьба сделала выбор за тебя. И я очень рад, что ты вернулась.
— Так ты веришь в мою историю?
— Не до конца. Но это не так уж и важно. Главное, что ты здесь. А что будет потом — жизнь покажет.
Тори внимательно посмотрела на собеседника и отчетливо проговорила:
— Перед смертью Фэлкон сказал: «Любовь сильнее смерти. Я обязательно найду тебя, где бы ты ни находилась».
— А если бы он не умер, то ты не вернулась бы назад, ведь так?
— Да, конечно. Я осталась бы с ним навсегда.
— Поэтому, Виктория, тебе нужно, чтобы я был Фэлконом?
— Я знаю, что ты — Фэлкон!
— А если нет? — Он заглянул ей в глаза. — Скажи, так ты подумаешь над моим предложением?
— Я выйду за тебя замуж, Перегрин, потому что в глубине души я уверена, что ты — Фэлкон.
В его улыбке сквозило сожаление.
— Это не тот ответ, на который я рассчитывал, Тори. Но я его принимаю.
Он немного помолчал, потом спросил:
— Ты ведь соглашаешься не потому, что мать приказала тебе выйти за меня?
— Что бы мать ни говорила, в чем бы меня ни обвиняла, я никогда не вышла бы замуж против своего желания. Я соглашаюсь, потому что знаю: ты чуткий и заботливый. И не так уж и важно, что ты не веришь в то, что на самом деле ты Фэлкон. Главное — мы прекрасно подходим друг другу, сэр Перегрин.
— Фэлкон — более мужественное имя, чем Перегрин, не так ли?
— Но при крещении его тоже назвали Перегрином.
— Однако он набрался храбрости и поменял имя.
— Хочешь, я стану называть тебя Фэлконом?! — оживилась Тори. — Мне это будет приятно.
— Что ж, пожалуйста. Я думаю, что быстро привыкну к такому романтическому имени.
— А ты, оказывается, покладистый, — улыбнулась Тори.
Он тоже улыбнулся:
— Выходит, что так. Знаешь, дорогая, мне нужно о многом позаботиться. О кольце, например. Я хочу чтобы ты надела кольцо, когда отправишься домой. Пусть все видят, что ты помолвлена.
Тори вздохнула:
— Я обязательно должна вернуться домой, Фэлкон?
— Вообще-то я предпочел бы, чтобы ты оставалась со мной, если ты не против.
Она энергично закивала:
— Да-да, конечно, не против. Наоборот, очень хочу остаться. Ведь нам нужно познакомиться получше, не так ли?
Фэлкон привлек ее к себе и поцеловал в лоб.
— Разумеется, ты права, дорогая.
— Знаешь, давай побыстрей поженимся. А церемонию венчания пусть проведет Эдмунд.
— Договорились. Ты пережила удивительное, приключение,
Спустившись вниз, сэр Перегрин попросил мистера де Бурга помочь найти веревку и крюки «кошки». Затем отвел слугу ко рву и сказал:
— Надо пройтись «кошками» по дну. Я ищу ящики, упакованные в промасленные шкуры.
Вдвоем они метр за метром обшарили все дно, но безрезультатно. Но потом крючья вдруг зацепились за что-то. Ухватившись за конец веревки, они вытащили из воды свою находку. Опустившись на колени, Фуллер тотчас же убедился в том, что перед ним действительно промасленная упаковка. Но когда он разрезал ее ножом, деревянный ящик внутри, сгнивший вместе с содержимым, развалился под собственной тяжестью. По виду месива трудно было понять, что это за груз. Но исходивший от него аромат нельзя было спутать ни с чем. Такой запах мог исходить только от шоколада.
— Спасибо, де Бург. Я ненадолго отлучусь в город.
Перегрин чувствовал, что необходимо побыть в одиночестве. Он не любил копаться в себе, но сейчас многое следовало обдумать. Виктория была убеждена, что он жил в Бодиаме сто лет назад. Но неужели такое возможно? Неужели он начинает в это верить?
Оседлав Бесс, Перегрин проскочил под подъемной решеткой и направился в сторону Ашдаунского леса. Деревья уже окрасились в яркие цвета, но до листопада было еще далеко. Кроны деревьев, смыкаясь в вышине, образовали золотой купол. Здесь царили тишина и спокойствие. От мысли, что так было всегда, возникло какое-то мистическое настроение. Ему были известны все тайные тропы в лесу, и он без труда представил, как безлунной ночью везет по ним контрабандные табак и коньяк.
Перегрин умел подражать крику совы. И когда он вдруг заухал, в нем неожиданно ожили давно забытые ощущения, прятавшиеся в каких-то глубинах. В глубинах его воображения? Его сердца? Души?
И эти ощущения оказались намного острее тех, что возникали от рассказов Виктории. Казалось, он нутром чувствовал свою связь с ней — как будто знал ее когда-то давным-давно, в другое время, но в этом же самом месте. Вот они смеются… Вот скачут вместе по лесу… А вот они на корабле. И оба они обожают замок Бодиам.
Когда Тори пропала, Перегрин предположил, что она уехала в Лондон. В условиях жестких запретов жизнь с матерью была очень тяжелой. Тогда он подумал, что она решила рискнуть и вырваться на свободу. Вызывало грусть лишь то, что она вознамерилась избавиться и от него, Перегрина. Но сейчас его переполняла радость, потому что Тори вернулась. И он прекрасно понимал, что не может позволить себе потерять ее еще раз.
«Мне действительно кажется, что я любил ее когда-то. Более того, я никогда не переставал ее любить. Я по-прежнему люблю ее. Она думает, что я — Фэлкон… Но готов ли я признаться, что сам считаю себя Фэлконом?»