Запретная нота
Шрифт:
Убийство.
Наркотики.
Кто знает, с чем ещё он связан?
Зейн и его братья считают, что их отец способен на самые страшные злодеяния.
Я не могу рисковать.
— Может, пойдём в гостиную?
Качаю головой. В гостиной нет ножей.
— Я бы предпочла, чтобы мы остались здесь.
Джарод изучает меня, словно пытается подобрать нужные слова.
— Во-первых, я хотел бы извиниться за то, что произошло за ужином.
Мои плечи напрягаются, когда он смотрит в мою сторону, его рот складывается
— Я позволил своему гневу и разочарованию в мальчиках взять верх. Я не должен был так с тобой разговаривать.
— Вы угрожали мне.
Его глаза расширяются, и он бросает на меня взгляд ошеломленной невинности.
— Определенно нет.
— Вы считаете меня глупой?
Его глаза сужаются.
— Грейс, я забочусь о тебе, как о собственной дочери.
Я фыркаю от смеха.
— Можешь не верить мне, но хотя бы поверь своей матери. Как ты думаешь, Мариан продолжала бы жить со мной, если бы действительно считала, что я представляю для тебя опасность?
Нет, я не думаю, что мама сделала бы это намеренно. Но я не понаслышке знаю, как легко принимать глупые решения в присутствии парня, к которому у тебя есть чувства.
Ты можешь взять меня на одну ночь.
Мышцы моих внутренностей сжимаются, и я чувствую тошноту в животе.
Это так чертовски некрасиво.
Джарод Кросс делает ещё один шаг вперёд и останавливается в лунном свете. Широкие плечи и тонкая талия делают его похожим на звезду, даже когда он просто дышит. Просто существует. Он словно создан для того, чтобы его обожали, чтобы ему поклонялись миллионы.
Все братья Кросс обладают таким эффектом.
Особенно Зейн.
Потусторонняя харизма, которая сводит женщин с ума.
— Ты начинаешь задевать мои чувства. — Джарод Кросс опирается бедром о стойку, его тон слегка подбадривает. — Как педагог, ты не должна выслушивать другую сторону, прежде чем сформировать свое мнение?
— Вы хотите сказать, что не имеете никакого отношения к смерти матери Каденс?
Он смеётся.
— Эти мальчики. — Как будто речь идёт о непослушных малышах, Джарод говорит: — Я никогда не встречался с этой женщиной. Зачем мне участвовать в передозировке наркомана? Разве копы не арестовали бы меня, хотя бы не допросили, если бы я был виновен?
— Правила не одинаковы для тех, кто у власти.
Его губы кривятся в загадочной ухмылке, и она так напоминает мне Зейна, что у меня на время сбивается дыхание.
— Не могу с этим поспорить, но даже Джарод Кросс не стоит выше закона. Особенно сейчас.
— Моя мама знает, что вы баллотируетесь в губернаторы?
Его глаза переходят на мои. Я смотрю, как он крутит обручальное кольцо.
— Конечно. У меня нет секретов от жены.
Я кривлюсь, потому что ни на секунду не верю в это.
— А твоя мама знает о слухах, которые ходят о тебе с Зейном?
Наконец-то
Мне становится немного спокойнее. На минуту, когда он так искренне защищался, я чуть не вздрогнула.
— Я заметила, что вас эти слухи совершенно не беспокоят. Учитывая, что вы — отец Зейна, а я — его учительница, разве вы не должны задавать мне другой вопрос?
Его губы кривятся, как будто он не ожидал такого ответа. Когда снова смотрит на меня, то уже с большим уважением.
Наступает тишина, пока мы оцениваем друг друга.
Богатая, влиятельная рок-звезда.
Учительница из Redwood Prep, рождённая в бедности.
— Это то, чего вы хотели, не так ли? — Сухо говорю я. Абсолютно спокойно. Лишенно всех эмоций.
Я заметила, что Джарод Кросс обожает, когда мама действует на чувствах. Огрызается на него, когда злится. Прощает его, когда счастлива. Когда она благодарна, то обожает его.
Эмоции — это его сигнальные столбы, сродни рентгеновскому снимку, на котором видны все мысли его противников. Он тщательно выстраивает себя так, чтобы ничего не выдать, но при этом воспринимать все вокруг.
Я не смогу выиграть ни одну из его игр разума, если не буду в равной степени контролировать свои эмоции.
Подражая его позе, я прижимаю локти к острову.
— Это не обязательно должна была быть она. Это мог быть кто угодно, но вы выбрали маму. Вы искали её. Наблюдали за ней. Вы соблазнили её, а потом женились на ней, но это было не по любви, не так ли?
Джарод Кросс улыбается, и меня пробирает дрожь. Я предпочитаю, когда он хмурится или несносно пуст. Эта улыбка слишком близка к его истинной сущности, и этот уровень тьмы, зла, гораздо глубже, чем все, что я видела от его сыновей.
Испорченная улыбка быстро исчезает, как будто маска случайно соскользнула с лица, и он только что вспомнил, что нужно вернуть её на место.
— Вопреки твоему мнению, я люблю свою жену. Никакие амбиции не могут остановить любовь. — Его губы скривились, а глаза хитро блеснули. — Ты, как никто другой, должна это понимать, Грейс. У тебя есть миссия, цель, которую ты так сильно хочешь защитить, и все же ты даешь одному человеку силу разрушить все, к чему ты стремилась.
Моё сердце колотится в груди, пока он держит меня в плену, в плену его взгляда.
— Чего вы хотите? — Шепчу я.
— Чего хочет любой родитель от своего ребёнка? Чтобы его уважали, понимали и ценили. — Он выпрямляется во весь рост и кивает. — Ты взяла на вооружение мнение мальчишек обо мне, но упустила правду.
— И что же это за правда?
Он идёт, пока не оказывается прямо передо мной. Запах его одеколона на коже витает вокруг меня, заставляя меня задыхаться.
Он шепчет:
— Я не плохой парень.
— Хорошие парни так не говорят. Только плохие.