Запретный Дворец
Шрифт:
При упоминании геранов в ней напрочь отсутствовал тот настрой, что разделяли остальные ратты деревни. Она говорила спокойно, как рассуждают о погоде или сплетнях о властях и торговцах.
Рилга поднялась на ноги и приветливо обвела взглядом собравшихся.
– Давайте я накрою на стол, Рискнувшие, – она уже присвоила им звание, и Сорину это невероятно польстило. – Вы с дороги, устали наверняка, проголодались. Первосортных изысков не обещаю, но сытыми вы точно будете хорошо спать.
Шари встала из-за стола.
– Я могу помочь, – в ней всё больше росла симпатия к Рилге. Несмотря на усталость
– Я буду рада, – благодарно посмотрела на неё Рилга.
7
После еды Сорин прилёг на диван отдохнуть. Хозяйка дома ничуть не возражала, когда он устроился на трёх подушках. Главное, сказала она, чтобы ноги в ботинках не закидывал. Сорин смущённо пообещал такого не делать.
Чтобы не заснуть, он достал из одной из сумок ножик и деревянный брусок. Последний он, по-видимому, захватил ещё из дома. Это была почти полностью вырезанная статуэтка. Расправив рубаху, чтобы на неё, а не на пол, падали все мелкие опилки и стружки, Сорин начал ковырять поделку острием ножа. Даже в положении лёжа ему это было в удовольствие и, стоит признать, получалось хорошо.
Тари отправился растрясать съеденное в полётах. Перед этим он с благодарностью поклонился Рилге за предоставленный его друзьям кров. Она ответила ему тем же, но в более озорной и насмешливой манере. Несмотря на её преданную религиозность – Рилга хоть и не просила других, но сама молилась перед ужином, – она не боялась Тари. Он мог быть потомком Мудрого Дариса, сказала она, но сейчас он играет роль друга и наставника, а не бога. А значит, и относиться к нему нужно соответственно.
Эней спросил разрешения, можно ли ему некоторое время провести на крыше дома. Она покатая, и Рилга с сомнением предположила, не будет ли ему удобнее устроиться на внутреннем дворе на скамейке. Однако он заверил, что всё будет в порядке, и после её согласия покинул дом. Шари поняла, что ему нужно побыть одному. Она пообещала себе позже, возможно, перед сном, поговорить с ним. Ей хотелось, как Сорин, заботиться о тех, кто рядом с ней.
Но пока что она сидела за столом с Рилгой и пила травяной настой на основе ромашки и малины. Успокаивающим был не столько напиток, сколько настроение в доме. Шари не было так тихо и мирно с начала путешествия. Она невольно начала напевать себе под нос от лёгкости, бьющейся в груди вместе с сердцем.
Идиллию прервал стук в дверь. Сорин отвлёкся от вырезания и повернул голову. Чтобы у стучавшего не возникло неправильных мыслей, он перехватил нож хвостом и увёл его за спинку дивана, так чтобы с входа его не было видно. Рилга отставила чашку, но Шари первая поднялась с вопросом:
– Могу я открыть?
– Ты лишаешь меня шанса быть хорошей хозяйкой, – с доброй насмешкой над собой протянула Рилга. – Но если таково твоё желание, Дарис с тобой.
Шари подошла к двери, и за секунду до открытия её пронзил мимолётный страх неизвестности, застывшей на пороге. Не поддавшись, она отперла.
За дверью оказалась девочка. Шари узнала её – это была та самая молоденькая ратта, несмело просившая толпу пропустить путешественников пройти через Ремтак. Вместо того чтобы послушать, её
Девочка, увидев Шари, от неожиданности забыла, зачем она здесь стоит. Шари улыбнулась ей.
– Привет.
– Здравствуйте, – пролепетала она, теребя край маечки.
Из дома раздался зовущий голос Рилги:
– Менри, мышка любопытная, это ты?
– Да, Рилга! – откликнулась девочка. Прозвище, которым её наградили, вызвалона её лице краску.
– Проходи, раз пришла, – велела Рилга.
Шари хотела отойти, чтобы пропустить Менри внутрь, но та ловко прошмыгнула, склонившись под её рукой. Не прошло и минуты, как она сидела у Рилги под боком, хвостом стянув с полки ещё одну чашку и уже наливая себе настой. Шари вернулась на своё место за столом.
– Это Менри, – представила девочку Рилга, – маленькое создание с далеко не маленьким любопытством. Не удивлюсь, если ты пришла увидеть герана и грифона, мышка. Разочарована, что их здесь нет?
– Нет, – смутившись на мгновение, ответила девочка. – Я… Мне интересно узнать и про других.
Рилга потрепала её по волосам и представила всех путников, даже тех, кого не было в доме. Она рассказала, куда они направляются. Когда речь зашла о Рискнувших, глаза Менри распахнулись от изумления. Восхищение на её лице вызвало в Шари желание оправдать её надежды и завершить путешествие с торжественным успехом.
Менри по большей части говорила с Рилгой, но не стеснялась присутствия Шари и Сорина. Когда вопросы закончились, она обратилась непосредственно к брату с сестрой.
– Мне очень жаль, что так получилось с другими раттами, – искренне извинилась она. – Кстати, Вол тоже хотел прийти, но у него не получилось. Тот ратт, который привёз сегодня птиц, задержал его и попросил помочь. Думаю, он хотел защитить Вола от того, чтобы его не ругали остальные за дружелюбие с вами.
– Вол – это тот, кто разговаривал с вами, пока я не подошла, – пояснила Рилга для Шари. – Он уговаривал вас уйти.
– А тебе ничего не будет за то, что ты говоришь с нами? – забеспокоился Сорин. Частично участвуя в беседе, он продолжал вырезать поделку.
– Нет, – гордо похвасталась Менри. – Одной нотацией больше, одной меньше. Ничего больше мне не грозит, клянусь Дарисом.
Она сделала глоток из чашки и, положив локти на стол, с обидой от незнания протянула:
– Я не понимаю этого. Весь Ремтак ненавидит геранов за то, что произошло много лет назад. Мне говорят, все жители Верхнего мира плохие, но когда я спрашиваю о причинах, просто отмахиваются, ворча что-то о радикальных специалистах. Как можно воспитывать в нас неприязнь к геранам, когда вы даже не рассказываете, что случилось?
– Видят боги, так будет лучше, – сказала Рилга. – Если от незнания в наших детях не будет расти ненависть к целой расе, значит, это незнание во благо.
– Незнание во благо? – нахмурилась Шари. Она не понимала, как такое бывает. – Разве не будет лучше учить их прощать?
– Это слишком сложный предмет, Шари, – покачала головой Рилга. – Оттого его не проходят в школе.
– Значит, юное поколение раттов в Ремтаке даже не знает, почему все ненавидят геранов? – поразился Сорин. – Какой в этом смысл?