Запретный Дворец
Шрифт:
– Вы помогли ей разобраться?
– Мы попытались, – уклончиво ответила она. – Переубеждать её не было нужды, каждый сам выбирает степень и форму выражения своей веры. Мы напомнили ей о том, что Рошгх, Исаара и Дарис когда-то жили среди нас, давным-давно, когда государства были ещё неорганизованы, а миры разобщены. И они делали шаги к объединению рас и созданию того, что мы сейчас называем жизнью. И все они делали ошибки и спотыкались на своём пути. Вспомните только, жизнь Исаары – сплошное противоречие, да она оступалась везде, где только можно! И всё же стала той, кого теперь зовут Милосердная Исаара, кого почитают и в кого верят.
– Судя по твоему
– Она настаивала на том, что обретя форму Великого Духа, боги отреклись от своих земных форм. И что раз они святые, они должны благословлять нас на безгрешную жизнь и вести по правильному пути.
– И это несмотря на то, что ни один из самих богов не был безгрешен, – задумалась Шари. – Вспомните, как Мудрый Дарис обиделся на геранов, когда был ещё их покровителем, и отказался от них, перейдя в Средний мир. Они, конечно, далековато зашли, когда попытались поставить себя выше него только из-за наличия крыльев… но поддаваться обиде и бросать тех, за кого ты в ответе – так бы не поступил бог, в которого верит та учительница.
– Потому что они не идеальны, – с улыбкой кивнула ей Рилга. – Они были такие же, как мы, с достоинствами и недостатками. Единственное их отличие в том, что они сумели своими силами стать чем-то большим, чем были до этого. В этом причина их величия. В этом причина того, что сейчас они зовутся Справедливый Рошгх, Милосердная Исаара и Мудрый Дарис. Пускай и совершая ошибки, они пришли к огромным заслугам, которые и определяют их сейчас в глазах верующих.
– Учительница не вняла вам? – совсем разочаровался в ней Сорин.
– Нет, – в глазах Рилги сверкнуло коварство, – поэтому до конца поездки, пока она была с нами, мы ругались как можно чаще, упоминая богов в хлёстких выраженьицах. Ух, как краснели её уши и кончик хвоста!
Смех разлился по комнате. Эней проснулся и рассеянно моргал, пытаясь понять, где он находится и что его разбудило. Пока Сорин помогал Рилге убирать со стола, Шари проверяла вещи. Эней стоял у двери с рюкзаком на плече, откинув голову назад и упершись спиной в стену. Он всё никак не мог набраться бодрости, поэтому едва передвигался. Крылья в полурасслабленном состоянии наполовину раскрывались, упираясь в мебель.
Тари тёрся головой о ещё сохранившую тепло с ночи печку. Выглядело это так, словно он прощался с самым любимым существом на свете.
Пришло время уходить, и Сорин крепко обнял Рилгу. Она поцеловала его в лоб, затем того же удостоилась склонившаяся Шари. Даже Энея не обошли тонкие губы, запечатлевшие поцелуй на его подбородке – выше Рилга не дотянулась. От неожиданности он на время растерял сон и обескураженно провёл ладонью по лицу.
– Я приготовила для вас сюрприз, Рискнувшие, – всё с тем же озорством щёлкнула языком Рилга. – Напоследок.
Она открыла дверь, и Шари увидела, что у дома стоит знакомая машина. Кузов на этот раз пустой, а водитель не остался в кабине – вылез наружу, чтобы отсалютовать хвостом и немного виновато улыбнуться.
– Мне не удалось подвезти вас сюда, но уж до Лоунпата я вас точно подброшу, – с обезоруживающей наивностью он постучал по капоту. – Ратты Ремтака не могут перестать иметь со мной дела, если увидят, как я увожу отсюда ненавистную компанию. Может, мне даже платить станут больше, – он потёр подбородок кончиком хвоста, сделав умный вид.
– Мы поедем в Лоунпат? – восторженно прошептала Шари.
– Нам не придётся
Эней тоже был удивлён такому повороту событий, но остался в безмолвии. Тари, распрощавшись с печкой и ткнувшись лбом в не менее тёплую ладонь Рилги, первым вышел из дома.
– Мы, кстати говоря, так и не познакомились, – обходя машину, говорил водитель, – зовут меня Турсо. А вас мне уже представила Рилга, когда приходила договариваться о поездке. Рад, что вы целы после вчерашнего!
– Мы тоже, – улыбнулся Сорин.
Он начал забрасывать вещи и обсуждать с Турсо путь, какой им предстояло проехать. Эней, подталкиваемый приподнятым крылом Тари, проследовал к кузову.
Шари обернулась к Рилге. Та стояла в проёме, сложив руки вместе и опустив их в складки юбки. Её распущенные волосы разлетелись по открытым плечам в красивом беспорядке. Шари подумала, что если бы она хотела быть на кого-то похожей, то на неё. На маму, само собой, ей хотелось походить всегда. Но если выбирать пришлось бы не из семьи – этим выбором стала бы Рилга. Взрослая, она не растеряла детскую весёлость и улыбку. Глубоко верующая, она не забыла о реалиях миров и вещах, далёких от святости. Ратта, защищавшая герана, которого встретила в первый раз, от соплеменников, с кем жила всю жизнь. Отважная и преданная тому, чему верит. Шари хотела бы быть похожей на неё.
Чувствуя это, она неожиданно для себя поняла отношение брата к дяде. Не полностью, только часть, возможно, одну из многих причин, почему Сорин так ревностно пытается оправдать собственные надежды в глазах Ямока, которому просто достаточно того, что уже есть.
Шари тоже хотела, чтобы Рилга ими гордилась.
– Он позволил ему уснуть на себе, – смеясь в кулак, проговорила в ухо брату Шари.
Они сидели рядом в кабине машины: Шари у окна, Сорин посередине, Турсо за рулём. Обернувшись, чтобы выглянуть из заднего окна, Шари увидела милейшую, по её мнению, картину: разлёгшись в кузове, Тари прижался щекой к краю, чтобы ленивым взглядом окидывать проносящиеся мимо места. Но его праздному созерцанию, как окрестила про себя Шари, пришёл конец – не выдержав, Эней, пробормотав извинения, опустил голову в район шеи грифона и, обняв себя руками за плечи, заснул. Крылья вскоре раскрылись, чтобы укрыть Энея от поддувающего ветра. Тари некоторое время лежал неподвижно, то ли оторопев от подобной наглости, то ли заботясь, чтобы не разбудить спящего друга. Завершающим штрихом выступило то, что грифон чуть приоткрыл одно крыло, сделал для Энея тень и укрыл его лицо от солнечных лучей.
Сорин повторил жест сестры и прикрыл рот, чтобы не засмеяться в голос. Это выглядело мирно, по-домашнему, но в первые секунды Тари глядел на Энея с такой снисходительностью, с какой родитель смотрит на описавшегося младенца. Шари попыталась изобразить эту гримасу, и им с братом пришлось ещё больше скрючиваться от беззвучного смеха.
Во время поездки обсуждалось много тем. Первой, что неудивительно, стал Ремтак и всё в нём произошедшее. Турсо рассказал, что видел суд народа, которому подверглись путники, и долго извинялся, что не смог их защитить. Шари и Сорин наперебой ему возражали, говоря, что всё в порядке, они всё понимают и не обижаются. Затем Турсо узнал, что друзья собираются покорять Запретный Дворец, и смесь восторга и ужаса, отразившаяся на его лице, нашла отклик внутри Шари. Она подумала, что наверняка выглядела так же, когда брат в первый раз поделился с ней мыслью об уходе из Стирданора.