Запретный мужчина
Шрифт:
— Покойного Хермана Гальярдо, — уточнила Ана Роса.
Брат искоса посмотрел на нее.
— Тебя, кажется, это радует?.. Да, — не спеша продолжал он, невольно подстраиваясь под циничный тон сестры, — мы знали Хермана во многих качествах… Сперва, говорят, он был воротилой наркобизнеса, любовником многих красивых женщин, затем крупным бизнесменом, затем несчастливым мужем и калекой, затем грузчиком, затем — продолжал загибать пальцы Даниэль, — арестантом, затем…
— Да-да, а вот покойником мы его еще не знали, —
Брат, сощурившись, посмотрел на сестру. Лицо Аны Росы казалось застывшим как маска.
— И ты никак не можешь забыть об этом? — покачал головой Даниэль. — Это было давно, нас с тобой еще на свете не было…
— Замечательные времена, — пробормотала Ана Роса.
— Какие? — не понял Даниэль.
— Когда нас не было на свете… Не так ли? — она в упор посмотрела на брата.
Даниэль отвернулся.
— Не стану тебе возражать, — сдержанно заметил он.
Ана Роса потянулась.
— Тебе и нечего возражать, это ясно. Разве нам обоим жизнь принесла счастье? Разве наша молодость не проходит в унылом однообразии? Наконец, разве мы оба считаем себя полноценными людьми, настоящими ди Сальваторе?
— Но у тебя-то какие проблемы? — глухо произнес Даниэль, — с тобой ведь все в порядке. Ты — стопроцентная женщина…
Ана Роса положила руку себе на грудь.
— Стопроцентная, — с горечью повторила она. — Нет. Здесь у меня пусто. Здесь, слева, стучит какой-то непонятный механизм, отсчитывая мое время. Гайки, шестеренки, молоточки… здесь, внутри, не расцвел ни один цветок. Пусто, Даниэль, пусто.
— А Гонсало? — спросил Даниэль.
— Тень, тело, кукла, потребность организма, средство от скуки, — перечисляла Ана Роса.
— А Галаррага?
Ана Роса презрительно усмехнулась.
— Плебей, паяц. Говорит, что убьет меня, если я буду продолжать встречаться с Каррьего. Пожалуй, ради этого я и встречаюсь с Гонсало… Может, этот кретин Галаррага и вправду меня прикончит? То-то бы одолжил! Но нет — все ноет, кричит, стучит себя в грудь кулаком. Однажды даже избил меня…
— Да ты что! — Даниэль вскочил на ноги.
— Сиди ты, — лениво пробормотала Ана Роса, — мне это, можно сказать, пришлось по вкусу. Избил. Я после этого три дня пудрилась, как Мальвина. Он иногда может быть зверем, чем и привлекателен. Кстати, — Ана Роса сквозь смеженные ресницы взглянула на брата, — говорят, Андреа вышла замуж?
— Вышла, — вяло подтвердил Даниэль. — Я сам уговорил ее выйти замуж.
— Может, зря? — осведомилась Ана Роса. — Она же любила тебя?
— Рядом с ней я острее чувствовал свою неполноценность.
— Но она любила тебя!
— Тем хуже для нее… Давай не будем про Андреа, хорошо?
— Давай, — согласилась Ана Роса и зевнула. — Давай вообще подремлем немного… Впрочем, только
Ирена открыла глаза. Веки были словно налиты свинцовой тяжестью. Она никак не могла сосредоточить взгляд на лице, склонившемся над нею. Наконец, Ирена с трудом разлепила губы и прошептала:
— Эстелита!
Женщины порывисто обнялись.
— Поплачь, родная моя, — покачивая ее, произнесла Эстела.
Ирена мягко высвободилась из ее объятий.
— Не могу. Не могу плакать. — Глаза ее горели сухим блеском. — Слезы льются где-то внутри, их впитывает сердце. Скажи, как дети? — она тревожно приподнялась на локте.
Эстела мягко уложила ее на подушку.
— Все нормально, я их только что видела. С ними тот сеньор, который помог вам выбраться из окна. Это великодушный, добрый человек, совсем молодой, но он знает, что такое горе… И он изо всех сил пытается приободрить детей… Ирена, если можешь, если ты в силах, расскажи мне, как все произошло.
— Помоги мне сесть, — пролепетала Ирена. — Да, так. Подоткни подушку.
Эстела помогла ей сесть в кровати, а сама примостилась в ногах у Ирены.
— Не знаю, с чего начать, — заговорила после долгого молчания Ирена, — все это очень страшно… Последнее время Херман был словно чем-то напуган. Эстела, он что-то скрывал от меня. Мне кажется, то, о чем он напряженно думал в последние дни, и то, что его тревожило, как-то связано с его прошлым… Это был не отъезд, а побег. Не знаю, от кого и зачем мы бежали. И вот Хермана больше нет… Эстела, у меня ничего не осталось!
— У тебя остались дети и Милагритос, — возразила Эстела.
— Да, дети, я помню. Помню… Если бы не они, я бы хотела закрыть глаза и уже не открывать их…
— Как все это произошло? — поглаживая Ирену по руке, спросила Эстела. — Я читала газеты, но все же?
— Постоянно пытаюсь вспомнить… Что вспомнить, сама не знаю… — Ирена сжала руками виски, — какой-то странный пожар… ни с того, ни с сего… Мы спали, и вдруг — дым, вспышки огня, напоминающие чем-то фейерверк, столб пламени в углу, и вот комната объята дымом… На одном окне загорелась штора. Другое Херман не мог открыть, и пришлось выбить стекло… Но самое странное случилось потом…
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Эстела.
— Он должен был выпрыгнуть следом за нами, — наморщив лоб, Ирена вглядывалась куда-то в стену, точно пытаясь все это заново увидеть, — но что-то ему помешало… Что-то или кто-то…
— О чем ты говоришь? Человек, который помог вам, Федерико Корхес, видел, как было дело. У него сложилось впечатление, будто Херман зачем-то решил вернуться…
— Нет! Нет! — перебила ее Ирена. — Возможно, он и помнил о том, что в секретере лежит сумочка с моими драгоценностями, но он не отошел от окна, это я помню точно! Он как будто упал…