Запретный мужчина
Шрифт:
— Да, — удивленная его реакцией, растерянно подтвердила Клаудия.
— Понятно, — протянул Темес. — Та-ак. Понятно.
Глава 41
Гонсало Каррьего уже положил палец на кнопку звонка, но тут его окликнули:
— Сеньор Каррьего!
Гонсало обернулся и увидел перед собой водителя Эстелы ди Сальваторе Галаррагу.
Он знал, что Ана Роса с высокомерием относится к этому человеку, величая его не иначе как «мужланом» и «прислугой». Но сам Гонсало
— Здравствуй, приятель, — широко улыбнулся он Галарраге. — Рад тебя видеть, дружище.
— Я также, сеньор Каррьего, — как бы застенчиво откликнулся Галаррага. — Не удостоит ли меня сеньор парой минут беседы?
Гонсало был несколько удивлен, но поспешил ответить:
— Конечно. Может, войдем в дом?
— Вот мой дом! — Галаррага гостеприимно распахнул перед Каррьего дверцу машины, — если, конечно, сеньору это удобно… Но здесь нам никто не помешает.
Гонсало, все еще недоумевая, какое дело может быть у водителя семьи ди Сальваторе к нему, уселся в машину.
Галаррага почтительно захлопнул дверцу, обошел машину и сел в нее, развалившись на своем месте за рулем.
— Слушаю тебя, — немного нетерпеливо произнес Каррьего.
— Сеньор, — в голосе Галарраги прозвучали развязные нотки, — мы с вами одного возраста, не так ли?
— Вероятно, — еще более удивленный таким началом разговора, согласился Гонсало.
— У нас много общего… — продолжал Галаррага. — Вы даже не подозреваете о том, что есть обстоятельство, которое нас… ну, скажем, роднит…
— Вот как? — Гонсало с любопытством посмотрел на него. — И какое же это обстоятельство?
В голове у него промелькнула мысль, что Галаррага, очевидно, хочет показать ему какие-то свои литературные опыты. Такое с Каррьего случалось нередко; ученики той школы, в которой он преподавал, частенько заваливали его своими творениями. И он покосился на большую, поросшую волосами руку Галарраги, лежащую на руле: ему показалось, что тот сейчас извлечет откуда-то на свет Божий исписанную крупным детским почерком тетрадь.
Но Галаррага произнес:
— Об этом позже, сеньор. У меня к вам небольшая просьба — нельзя ли и мне к вам обращаться на «ты»?
Просьба эта несколько смутила Гонсало и, несмотря на весь его демократический настрой, которым он слегка гордился, показалась ему странной. Тем не менее он с готовностью сказал:
— Конечно.
— Благодарю, сеньор, — тон Галарраги сделался еще более развязным. — Вы, вероятно, не знаете моего имени, — при этих словах он протянул Гонсало руку. — Нам не мешало бы заново познакомиться. Меня зовут Рамон.
— Очень приятно, Рамон, — пожал ему руку Каррьего.
— Чертовски рад, Гонсало. Ты славный парень, и всегда мне нравился, — Галаррага
Гонсало начинал чувствовать себя неуютно. Он, конечно, в душе демократ, но все же не любил, когда люди начинали с ним панибратничать. Он считал, что вообще главное в общении — умение держать дистанцию. И Гонсало сейчас почувствовал, что позволил собеседнику вторгнуться в свои владения. Гонсало рассердился на себя, и довольно сухо произнес:
— Ты что-то хотел мне сказать? Говори скорее, у меня мало времени.
— А куда ты так торопишься? — совсем нагло спросил Галаррага.
Их разговор начинал походить на какую-то странную и неприятную игру, и Каррьего теперь желал только одного: не вспылить и поскорее вырваться из этой машины. Он сдержанно ответил:
— Я через час уезжаю. Хочу попрощаться с Аной Росой.
— Уезжаешь? — в голосе Галарраги отчего-то прозвучала растерянность. — Далеко?
— Хочу посмотреть водопад Санто-Анхель, даже пожить около него некоторое время… Послушай, что тебе надо от меня? — уже с раздражением спросил Гонсало.
Минутное замешательство покинуло Галаррагу. Он хмыкнул, а потом прежним тоном заметил:
— Напрасно ты это делаешь…
— Да в чем дело?! — потеряв терпение, чуть ли не взревел Гонсало.
— А в том, что Федерико Корхес сумеет воспользоваться твоим отсутствием. Он так и лезет на глаза сеньорите…
После этих слов в машине повисла тяжелая пауза. Гонсало сразу все понял. Смутная тоска сжала ему сердце. Он припомнил слова Аны Росы, сказанные ею в адрес Корхеса: «Это самый загадочный человек, которого я только видела». Тогда он не придал этим словам значения, но сейчас отчетливо понял, что загадочность — это то, что может пленить Ану Росу. Она способна пройти мимо ясного, теплого света и устремиться очертя голову в зыбкую, таинственную тьму.
— Хорошо, — наконец сказал он, — это ее дело. Ты не смеешь рассуждать об Ане Росе. Тебя это не касается.
Галаррага с глумливой насмешкой протянул:
— Да-а? Не касается? Меня это касается точно в той же степени, как и тебя, дружище!
Пот прошиб Гонсало Каррьего.
— Что ты имеешь в виду? — глухо спросил он.
— А ты еще не понял, приятель?!
Гонсало пристально посмотрел в глаза, глядевшие на него с издевательским прищуром.
— Да! Да! Да! — в лицо ему заорал Галаррага. — Да! Говорят тебе, мы с тобой почти что родственники! Мы оба спим с одной и той же шлю…
Трах! Оплеуха на миг оглушила Галаррагу. В следующую секунду он схватил Гонсало за горло и стал душить его, навалившись на него всем телом. Гонсало ухватил клок волос Галарраги и из последних сил рванул их… Воздух снова хлынул в его легкие. Когда Гонсало немного отдышался, Галаррага открыл ему дверцу машины:
— Ступай, приятель, я тебе все сказал. Успокойся, и давай вместе покумекаем, что делать с этим Корхесом. Отомстим ему, Каррьего! Помоги мне отомстить, а я обещаю больше не стоять на твоем пути. Я отдам тебе Ану Росу!