Запретный плод (Анита Блейк - 1)
Шрифт:
– Почему сегодня? Если это ждало семь лет, почему не может подождать еще день?
Я продолжала складывать сумку.
– Он настаивает. Он боится, что у него не хватит духу не передумать. К тому же через пару ночей меня может уже не быть в живых. Никому другому он не доверит.
– Это не твоя проблема. Не подняла зомби.
– Нет, но я, прежде всего, аниматор. Вампироборство - это у меня... побочное занятие. Я - аниматор. Это не просто работа.
Он все еще смотрел на меня.
– Я
– Спасибо.
Он улыбнулся:
– Это твой бенефис. Не возражаешь, если пойду с тобой и присмотрю, чтобы никто тебя не убрал?
Я посмотрела на него:
– Ты видел, как поднимают зомби?
– Нет.
– Ты не слаб в коленках?– спросила я с улыбкой.
Он смотрел на меня, и голубые глаза вдруг похолодели. Лицо полностью переменилось. В нем не было ничего, никакого выражения, кроме этого ужасного холода. Пустоты. Когда-то так смотрел на меня леопард сквозь прутья клетки, и в его взгляде не было никаких понятных мне эмоций, и мысли его были настолько чуждыми, будто мы были с разных планет. Существо, которое могло бы меня убить умело и эффективно, поскольку это ему и полагалось делать, если оно голодно или если я ему мешаю.
Я не упала от страха в обморок и не выбежала из комнаты с воплем, но это потребовало усилий.
– Ты меня убедил, Эдуард. Снимай свою маску холодного убийцы и пошли.
Его глаза не вернулись немедленно к норме, но им пришлось разогреваться, как небу на рассвете.
Надеюсь, что Эдуард никогда не будет смотреть на меня так всерьез. Если да, одному из нас придется умереть. И все шансы за то, что мне.
43
Ночь была почти непроглядно черная. Небо укрыли густые тучи. Ветер шуршал по земле и пахнул дождем.
Надгробием Айрис Дженсен был гладкий белый мрамор. Это был ангел почти в человеческий рост, распахнув в приглашающих объятиях руки и крылья. При свете фонарика все еще можно было прочесть надпись: "Любимой дочери с грустью и тоской". Тот, кто заказал мраморного ангела, кто грустно тосковал, гнусно приставал к ней при жизни. Она убила себя, чтобы от него уйти, а он вызвал ее обратно. Вот почему я стояла здесь в темноте, ожидая Дженсенов - не его, а ее. Хотя я и знала, что разум ее давно угас, я хотела предать Айрис Дженсен земле и покою.
Этого я Эдуарду объяснить не могла, а потому и не пыталась. Над пустой могилой стоял, как часовой, могучий дуб. Ветер шуршал в листьях, и они перешептывались у нас над головой. Слишком сухо, как осенние листья, а не летние. Воздух был прохладным и сырым, дождь нависал над нами. Впервые за долгое время не было невыносимо жарко.
Я принесла пару цыплят. Они тихо попискивали в клетке рядом с могилой. Эдуард стоял, прислонясь спиной к моей машине, скрестив ноги и свободно опустив руки. Рядом со мной стояла раскрытая
– Где он?– спросил Эдуард.
Я покачала головой.
– Не знаю.
Уже прошел почти час от наступления темноты. Поляны кладбища, как правило, пусты - только немногие деревья высятся па гладких холмах. Мы давно должны были заметить огни машины на гравийной дороге. Где же Дженсен? Все-таки сдрейфил?
Эдуард отступил от машины и подошел ко мне.
– Не нравится мне это, Анита.
Меня это все тоже не вдохновляло, но...
– Дадим ему еще пятнадцать минут. Если он не появится, мы уезжаем.
Эдуард оглядел открытую местность.
– Здесь с укрытиями не очень хорошо.
– Я не думаю, что нам надо опасаться снайперов.
– Ты же говорила, что в тебя кто-то стрелял?
Я кивнула. Он был прав. У меня руки стали покрываться гусиной кожей. Ветер раздул дыру в тучах, и туда полился лунный свет. Вдалеке серебром вспыхнуло небольшое строение.
– Что это?– спросил Эдуард.
– Сарай смотрителей. Или ты думают, что трава сама себя косит.
– Я вообще об этом не думал, - сказал он.
Облака накатили снова и погрузили кладбище в черноту. Все превратилось в неясные силуэты; белый мрамор, казалось, светится собственным светом.
Раздался скрежет когтей по металлу. Я резко обернулась. На крыше моей машины сидел гуль. Он был голый и был похож на человека, раздетого догола и окаченного светло-серой краской, почти металлической. Но зубы, эти ногти на руках и ногах - длинные и черные кривые когти... Глаза горели багрянцем.
Эдуард пододвинулся ко мне с пистолетом в руке.
– Что он здесь делает?– спросил Эдуард.
– Не знаю.– Я махнула свободной рукой и крикнула: - Вон!
Он пригнулся, пристально глядя на меня. Гули - трусы; на здоровых людей они не нападают. Я сделала к нему два шага.
– Пошел вон! Брысь!
От любого проявления силы эта мерзость удирает во все лопатки. Этот остался сидеть. Я попятилась.
– Эдуард, - тихо сказала я.
– Да?
– Я не чуяла гулей на этом кладбище.
– Значит, ты одного пропустила.
– Одиноких гулей не бывает. Они ходят стаями. И их не пропустить. От них идет что-то вроде психической вони. Воняет злом.
– Анита.– Голос Эдуарда был нормален и тих, но нет, не нормален. Я обернулась и увидела у нас за спиной еще двух гулей.
Мы стояли почти спина к спине, наставив пистолеты.
– Я видела результаты нападения гулей на этой неделе. Убили здорового человека, притом на кладбище, где гулей нет.
– Картина кажется знакомой, - сказал он.
– Ага. Пули их не убивают.