Запретный Талмуд
Шрифт:
Ответ прост: эти мифы активно и весьма успешно противостоят концепциям просвещения, свободы и гуманизма.
Ортодоксальный иудаизм активно противится просвещению и прогрессу. Его основным мотивом является верность традиции, то есть реалиям «старого мира» — поздней античности и раннего средневековья.
В Израиле эта традиция является нешуточной социальной угрозой, усугубляемой тем, что общество относится к Талмуду как к священному тексту, который не может быть подвергнут критическому разбору и предписаниям которого следует безоговорочно подчиняться. Ортодоксальная часть общества создала политические партии, основная задача которых — навязать всему государству исполнение талмудических законов. Огромный ортодоксальный сектор презирает прогресс, смеется над наукой и, разумеется, воспитывает своих детей исключительно на Талмуде и его законах. Это становится возможным в столь развитом государстве, как Израиль, лишь потому, что большинство его населения разделяет миф о Талмуде как о вершине мудрости — человеческой и небесной. Несомненно,
Попутно я борюсь за достижение другой важной цели — помогаю израильскому (и вообще еврейскому) обществу освободиться от фундаменталистской религии. Религиозный фундаментализм активно эксплуатирует естественный страх, живущий в человеческой душе. Освобождение от этого страха в немалой степени и есть освобождение от фундаментализма. Его непременное условие — «освоение» источников религии, позволяющее убедиться в том, что она лишена иных инструментов воздействия, кроме манипуляции страхом. Иными словами, освобождение от фундаменталистской религии избавляет общество от немалой части страхов, которыми оно себя опутало.
Теперь мы обязаны спросить: в чем секрет успеха Талмуда? Каким образом он сумел остаться живым и активным текстом в течение столь долгого времени?
Талмуд преуспел, как это ни парадоксально, прежде всего благодаря своему невнятному языку, своей несистематичности и, самое главное, из-за того, что люди, его изучающие, привыкли относиться к нему с невероятным пиететом — как к мудрому и священному тексту.
Человек обладает недюжинной способностью вдохнуть жизнь или идею в кусок камня; куда как проще вообразить бредовый текст мудрым и священным. Весь мир — физический и духовный — лишь материал для лепки, непрестанно осуществляемой могущественным человеческим сознанием. Наше воображение не знает границ. Оно порождает собственные определения, смыслы и содержание. Поэтому тот, кто подступает к Талмуду с «правильным» настроем, заранее установив, что эта книга создана сверхчеловеками, да еще под диктовку божества, без особого труда произведет любую ее оговорку в ранг высшей мудрости. В каком-то смысле именно эта задача и стоит перед каждым, кто берется изучать Талмуд: доказать, прежде всего себе, что пресный, незначащий текст является глубоким и тонким.
Я продемонстрирую в этой книге на сотнях содержательных примеров, детально изложив множество талмудических дискурсов, что Талмуд — не более чем смесь нелепых предрассудков, наивных верований и примитивных юридических конструкций.
Несколько слов о самом Талмуде.
Талмуд — собрание десятков отдельных книг, далее именуемых «трактатами». Их общий объем — около двух тысяч страниц. Это собрание не имеет персонального автора. Как ни поразительно, оно разрабатывалось в течение многих столетий в примитивной устной форме, прежде чем обрело письменную.
Вот что писал прославленный израильский исследователь Талмуда профессор Яаков Зусман о формировании Талмуда как изначально устного произведения [5] :
«Вопрос о времени и методе создания талмудического текста является центральным для понимания характера деятельности «академий» таннаев и амораев [6] , равно как и интеллектуального мира этих мудрецов. Их культура была устной, прежде чем превратилась в письменную. Это необходимо иметь в виду при изучении любого аспекта их мира — истории, филологии, искусства, мировоззрения и частных мнений. Все мудрецы без исключения — даже знаменитейшие таннаи и амораи, чье основательное знакомство, по крайней мере, с Мишной не вызывает сомнения, — учились и преподавали в устной форме. Объем их знаний, разумеется, был весьма различным, однако все они были обязаны знать (и понимать!) не только таннаические источники, но и традиции амораев предшествующих поколений. Количество передаваемой и изучаемой информации росло из поколения к поколению, причем огромный накопленный материал усваивался с огромным трудом, в ходе интенсивного обучения и бесчисленных повторений. Невозможно описать усердие, с которым ученики погружались в интенсивнейшую учебу, трудно переоценить постоянное интеллектуальное напряжение, в котором они находились. Учеба составляла весь их мир, все их существо. Амораи и их ученики, по крайней мере их подавляющее большинство, в буквальном смысле исполняли заповедь «Изучайте ее (Тору) днем и ночью». Всю свою жизнь, с детства до старости, они занимались одной только учебой — днем и ночью, в дороге и дома. Они не говорили и не размышляли ни о чем другом. Все это — не имея перед глазами записанного текста, в условиях, когда выученный наизусть материал заменял книгу Эта «академическая» ситуация бесписьменной школы неизбежно порождала ощущение опасности — угрозы, что накопленная информация пропадет и «Израиль забудет Тору». Экзистенциональный страх утраты Торы — лишь благодаря которой существуют небо и земля — переставал быть индивидуальным и превращался в космический. При отсутствии записанных
5
«Устная Тора — как она есть»; из «Исследование Талмуда — сборник исследований Талмуда и смежных областей» под редакцией Яакова Зусмана и Давида Розенталя, 3-й выпуск, 1-й том, изд. «Магнес», Еврейский университет, Иерусалим, 1965, стр. 209-385.
6
То есть еврейских мудрецов времен Мишны и Талмуда соответственно.
7
Профессиональным «зубрилкам», не являвшимся учеными и не имевшим личного авторитета, зато обладавшим выдающейся памятью.
Естественно спросить: когда ситуация изменилась, когда мудрецы перешли от устных занятий к изучению книг? Мы толком не знаем, когда это произошло — в неизвестный момент в долгую и туманную эру между «классической эпохой мудрецов» и «классической эпохой гаонов», то есть между V и VIII веками новой эры, в период, о котором у нас практически нет сведений — ни в том, что касается истории евреев, ни в том, что касается жизни людей, изучавших Тору.
Культура мудрецов Талмуда — это типичная устная культура, едва ли имеющая адекватные аналоги. Среди мудрецов нет ни одного, кто написал бы какую-либо книгу. Мудрецы создали целую литературу — галахическую, агадическую и юридическую, не говоря уже о толковании Библии, — не прибегая к индивидуальному авторству. Вся она — плод анонимного коллективного творчества, коллективной работы и анонимной компоновки.
В тексте Талмуда нет философских рассуждений, нет поэзии, нет ни малейшего интереса к изучению чего-либо, выходящего за пределы мира Торы».
Повторим основной вывод проф. Зусмана: мудрецы создали целую устную литературу — галахическую и агадическую, юридическую и герменевтическую, в том числе, религиозную и социальную догматику; она была записана где-то произошло между V и VIII веками новой эры; интереса к «внешним» темам эта литература не проявила.
Что же можно сказать о содержании этой литературы?
Талмуд в основном посвящен следующим темам:
1) толкованию Мишны;
2) интерпретации противоречий внутри Мишпы;
3) расшифровке собственных текстов, дошедших в искаженной форме;
4) галахическим дискурсам;
5) мифологическим историям;
6) интерпретации библейских текстов.
Чтобы сделать приведенный список более ясным и конкретным, приведу примеры, соответствующие данной классификации — и одновременно демонстрирующие вздорность талмудической литературы.
Как я уже отмечал, изучение Талмуда по сей день принято считать высокоинтеллектуальным занятием. Разумеется, это результат индоктринации, которой подвергается большинство израильтян (и не только они) с детского возраста. Им внушается, что речь идет об изучении божественной мудрости. Это не так уж сложно. В самом деле: при желании человек может приписать святость любому камню — что уж говорить о книге.
Однако дело не только в этом. Сложность талмудического толкования проистекает не из мудрости и нетривиальности талмудических пассажей, а из их исключительной невнятности. Талмудический текст, лишенный, среди прочего, знаков препинания, обычно вообще не может быть ясно прочитан! Да его и не пытаются прочитать исторически достоверно, то есть восстановить исходное содержание текста. Кроме того, ортодоксальное толкование (радикально отличающееся от научного) исходит из нетривиальной аксиомы, утверждающей, что мудрецы Талмуда никогда себе не противоречат. При таких условиях изучение Талмуда превращается в филологическую, отчасти юридическую игру с твердо определенными правилами — и почти совершенно лишается содержания.
Приведу пример, демонстрирующий, каким образом невнятность текста (в данном случае — еще и неопределенность, вызванная отсутствием в нем знаков препинания) порождает, с одной стороны, бессодержательные разногласия, а с другой — забавные толкования, вполне способные обеспечить субъективное интеллектуальное удовлетворение. Этот пример является типичным и характерным.
Добавлю, что изучение любого древнего текста всегда связано с интерпретацией неоднозначностей в его прочтении, что, однако, не указывает ни на его святость или мудрость, ни даже на его сложность; нетривиальность истолкования обычно связана с его концептуальной удаленностью от нас и с языковыми проблемами. Это наша беда, а не заслуга текста! Вспомним, сколько усилий отняла у исследователей расшифровка египетских или вавилонских надписей! Сходным образом, ребенок, обучающийся чтению, далеко не сразу справляется с простейшими текстами! Увы, далеко не все древние тексты (тем более — буквари) обладают сколько-то нетривиальным содержанием.