Запуск разрешаю! (Сборник)
Шрифт:
Хабаровчане стали ждать багаж. Мы сразу потащилась на таможенный досмотр. В час ночи покончили с формальностями. Ищем, куда бы приткнуться до утра. Несколько раз мимо нас пробежала группа взволнованных дальневосточников.
— Что случилось, мужики?
— Не могут найти вещи. А у нас скоро вылет в Хабаровск.
— Ну-ну.
Последний раз мы видели их в шесть утра.
— Ну как, нашли багаж?
— Представляете? Он остался в Нью-Йорке. Пришлось сдать билеты.
— И что теперь?
— Привезут следующим рейсом.
— А
— Через три дня. Но это еще не точно!
Мы встретились с Виктором случайно. Примерно через месяц после возвращения в родной город. В тот день у меня были назначена съемка в продовольственном магазине. Свой драгоценный продуктовый набор я решил использовать в служебных целях. Как любил выражаться Шлейкин — все для работы. Надо было, наконец, снять обещанный Фрайману сюжет на американскую тему.
Инспектор ГАИ свистнул, когда я переходил улицу в неположенном месте. Он стоял на перекрестке и жестом требовал немедленно подойти. Продрогший, в длинном, тяжелом от шедшего мокрого снега плаще, он выглядел неважно. Осунувшееся серое лицо под влажным капюшоном. Впалые глаза. Усталый взгляд.
— Виктор?!
Узнав меня, Шлейкин просветлел. Обрадовался.
— Ты?!
Мы обнялись. Прохожие удивленно оглядывались.
— Как служба?
Виктор поморщился.
— Так… серятина.
— И граждане, небось, норовят одни рубли всучить? Не то, что в Америке.
Виктор развел руками. Мол, что поделаешь.
Заметив в моем целлофановом пакете знакомую яркую коробку с подарочным набором, улыбнулся.
— Не рискуешь оставлять еду дома?
— Нет, сегодня это реквизит, — говорю. — Извини, опаздываю на съемки. Может, подкинешь?
— Я без колес.
— На тебя не похоже.
Виктор отмахнулся. Растер синюшные пальцы. Спросил:
— Разве тебе не положен служебный транспорт?
Машины, конечно, были. Съемочную группу я заранее отправил в магазин, чтоб готовилась. Сам решил забежать домой за ценным пакетом. Не мог же я с утра отнести продукты на работу. Там спрятать негде. Зевнешь, и все умнут коллеги.
— Тебе куда?
— В «Белый медведь».
— Поехали вместе, — сказал Виктор. — Надоело здесь маячить.
Мы перешли улицу. Запрыгнули в полупустой троллейбус. Виктор встал у окна. Подышал на стекло, чтобы отпотело. Протер рукавом. Выглядел задумчивым и серьезным.
— Как думаешь? В Нью-Йорке сейчас тепло? — Сам же ответил: — Тепло. Знаешь, иногда мне кажется, что зря я это сделал…
— Поехал?
— Нет, — Виктор смотрел на движущиеся за стеклом дома, опоры, голые кусты и деревья. Сказал после паузы: — Вернулся.
— Брось, — говорю, — расслабься. У меня такое было после Норвегии. Пройдет. Гляди, у нас первый снег. Настоящая зима.
— Да, — вздохнул Виктор. — Зима. — И добавил задумчиво: — Тормозной путь увеличился…
В
С внутренней стороны витрины я приклеил заранее напечатанный текст:
Так мы будем жить после перестройки!
Образец не продается.
— Не пойму, что ты затеял? — наблюдая за приготовлениями, спросил Виктор.
— Представь себе, — говорю, — когда-нибудь лет через двадцать на наших полках будет тридцать сортов колбасы. Столько же видов сыра. Конфеты, шоколад, кофе, водка, коньяк. И все это будет продаваться, как в Америке. Без талонов.
— Ну ты загнул. Лет через сто, не раньше.
— Допустим. И тогда, через сто лет, найдутся люди, которые скажут, как хорошо, как богато жили в СССР.
— Понимаю, будут трындеть всякую чушь.
— Вроде той, — говорю, — когда они смотрят «Кубанских казаков».
— Понимаю. Кстати, фильм неплохой.
— И тогда кто-нибудь достанет из архива кадры, которые мы с тобой нынче снимем. И покажет их тем, кто будет так утверждать. И увидят наши далекие потомки, извини за высокую прозу, как их отцы и деды…
— То есть, — уточнил Виктор, — такие же полудурки, как мы с тобой.
— В общем-то, да. Как шли, — говорю, — советские люди мимо этой дурацкой колбасы… с открытым ртом…
— И выпученными глазами, — заканчивает Виктор.
— Вот именно.
— Да, — соглашается Виктор, — эти кадры будут почище, чем съемки ДТП на объездной дороге.
— Конечно, найдутся и другие свидетельства времени, — говорю. — Но пусть наша пленка тоже останется.
— Знаешь, что я тебе скажу. Кино — великая вещь. Пойдем, выпьем за искусство.
— На работе не употребляю.
— А за встречу?
Зашли в подсобку. Оказывается, пока устанавливали свет, Виктор обо всем договорился с продавщицами. Из нескольких ящиков они соорудили небольшой стол. Накрыли газетами. Принесли чекушку и две банки морской капусты. Добавили грубо нарезанный черный хлеб, пару луковиц. Вместо стаканов поставили две чистые баночки из-под майонеза.
— Вчера в таких же, — наливая, заметил Виктор, — все наше отделение сдавало анализы.
Я посмотрел на часы. До открытия магазина оставалось минут десять.