Зарубежный детектив 1979

Коллектив авторов

Сэд, молодой энергичный парень, в окружении целой ватаги ребятишек прошел в большую пятистенную юрту старого ско­товода Жамбы.

— А ну-ка, ребятки, зовите всех сюда. Важное сообщение хочу сделать.

Вскоре юрта была битком набита людьми. Окинув взглядом собравшихся, Сэд развязал узелок, вытащил из него небольшую тетрадь и обстоятельно начал говорить:

— Дорогие товарищи, в нашей местности усиленно распро­страняются клеветнические слухи, направленные на подрыв на­шей мирной жизни. Поэтому я получил задание от сомонского начальства подробно ознакомить вас с политикой нашей партии и правительства.

Сразу же прекратились всякие разговоры и шепот, люди за­таили дыхание. Даже старики вытащили изо ртов трубки и с от­крытыми

беззубыми ртами ожидали, что скажет Сэд.

— Светские и духовные феодалы, лишенные всех привиле­гий, а также их приспешники нарочно выдумывают всякие не­былицы, чтобы опорочить деятельность нашей народной партии и правительства. По хотонам и аилам враг разбрасывает листов­ки следующего содержания: «Революционные араты отбирают у верующих и сжигают в огне костров предметы религиозного культа, а верующих аратов заставляют выполнять непосильную работу, после чего ссылают за море». Некоторые из вас тоже, воз­можно, читали эту ложь. Некоторые, еще отсталые араты услы­шав подобную фальшивку, принимают ее за чистую монету и падают духом. А это как раз на руку нашим врагам, мечтающим лишить вас всех ваших завоеваний, лишить свободной и счаст­ливой жизни, вернуть себе привилегии и, ничего не делая, опять жить вашим трудом. Товарищи! Будьте бдительны, не поддавай­тесь на подобные провокации!

Вы знаете, что наша конституция гарантирует право на сво­бодное вероисповедание. Это, я считаю, является своего рода уважением, проявленным нашей народной властью к верующим и защитой законом их интересов.

Краснолицый Лувсан, помня наставления Дамирана, поспе­шил вставить словечко:

– Правильно говорит председатель. Только глупцы, которым бурхан зря под носом сделал рот, распространяют всякую ерунду. Чего вздор болтать, если государство на законном основании раз­решает свободу вероисповедания? Верно? — обратился он за под­держкой к Сэду. — Такую околесицу только темные невежи нес­ти могут, неграмотные, отсталые кочевники...

– Откуда ты взял, что лживые слухи против народной власти распространяют отсталые араты? Нечего сваливать на отсталых и невежественных! А не кажется ли тебе, что клевета на револю­ционеров — дело рук некоторых «умников»? — с места воз­мутился согбенный старик, недавний крепостной богатого фео­дала.

Сэд внимательно выслушал слова старика и в знак солидар­ности кивнул головой.

— Товарищи! Не стоит сейчас рядить-судить о том, кто рас­пространитель вредоносных слухов. Главное, товарищи, не подда­ваться провокациям и панике. Будьте бдительны к проискам врагов нашей с вами народной власти. Это правда, что государ­ство гарантирует свободу религии, но использовать ее во вредных для государства целях запрещено законом. Прошу всех принять это к сведению.

Слова попросил пожилой караванщик с огрубевшим от степ-пого ветра и солнца корявым лицом и вышел на середину юрты.

— Народная власть — это наша власть, она дала нам свобо­ду. Зачем же мы будем против своей же власти сети плести?

– Правильно председатель сказал: клевета на нашу власть и по­пытки посеять смуту — дело рук бывшей знати.

— Правильно, дед Жамба, — хором поддержали караванщика собравшиеся.

– Конечно, Жамба-гуай прав, — поспешил реабилитировать себя Лувсан, — я ведь ничего плохого не хотел сказать. Я только хотел вставить пару слов в поддержку народной власти.

– Кто еще хочет выступить? Высказывайтесь, товарищи, кто что думает. Не бойтесь. Может, у кого вопросы есть?

С места поднялась бойкая на язык старуха Ульдзий, известная в округе жалобщица.

— Говорят, что в здешнем монастыре будут возводить боль­шой субурган. Правда ли это? И можно ли вносить свои пожертвования на возведение субургана?

Вопрос этот, вероятно, волновал сердца всех жителей хотона, поэтому, ожидая, что скажет Сэд, все сразу замолчали.

— Пока никаких официальных заявлений насчет возведения субургана не поступало. Но слухи о новом субургане, видимо, не лишены

основания. Лепту, разумеется, вносить никому не за­прещено. Каждый вносит, что хочет. Однако наивно думать, что с воздвижением субургана все сразу станет прекрасным и что ваши желания тотчас сбудутся. Никакой субурган, даже самый огромный, не принесет абсолютно никакой пользы аратам. По-моему, чем отдавать ламам деньги и ценности, лучше купить в магазине вещи, которые пригодятся вам самим в вашем хозяй­стве.

— Сколько веков мы безропотно поклонялись и молились бур­хану, но жизнь наших дедов и отцов от этого не становилась лучше. Бедные нищали, а богатеи еще больше жирели. Если бурхан действительно посылает свое благословение верующим за их великие пожертвования, то почему он благословляет только богатых? А вот народная власть, которой и десятка лет не набе­рется, уже изменила нашу жизнь в корне. Мы, бедняки, никогда не евшие досыта, а только пасшие бесчисленные стада феодалов, сейчас имеем скот и хорошие юрты для жилья. И все сыты, обу­ты, одеты. Зачем же мы будем отдавать на субурган свое иму­щество и скот, которые дала нам народная власть? Мы должны сами ими пользоваться.

Это выступил член народно-революционной партии Цултэм, отец которого работал табунщиком у краснолицего Лувсана, но упал с необъезженного коня, сильно расшибся, долго болел да так и не встал с постели. Место его с ранних лет занял Цултэм, на которого постоянно сыпались шлепки, подзатыльники и пинки злого и жадного хозяина. Сколько унижений, оскорблений и изде­вательств он вынес в детстве! Но вот пришла в их край новая жизнь, сделавшая всех граждан равными и свободными. И жиз­ненная дорога показалась Цултэму длинной и широкой. Увидев среди собравшихся надменное лицо своего бывшего хозяина Лув­сана, вспомнил Цултэм, как однажды толстая жена Лувсана из­мывалась над его голодным сынишкой. Она заставляла его сорти­ровать мучную приправу для чая и не давала ребенку ни щепотки, чтобы утолить голод; вспомнил Цултэм, как она обзывала его сына недоноском, ублюдком и дико при этом хохотала. В тот вечер, пригнав табун и с трудом успокоив плачущего сына, Цул­тэм собрал пожитки, взвалил их на арбу и перекочевал в другой хотон, где скотоводы уже объединились в артель. Артельщики, учитывая бедственное положение Цултэма, выделили ему в без­возмездное пользование двух дойных коров и коня из конфиско­ванного у феодалов скота. С этого дня Цултэм понял, что значит народная власть, и стал ее верным защитником. Из года в год жизнь артельщиков становилась зажиточней, и бедняки давно перестали заглядывать в чужие котлы.

— Я не забыл, как некоторые слали мне проклятья, когда я прошлым летом вступил в партию, — продолжал Цултэм. — Они пугали меня тем, что если я вступлю в ряды нашей партии, то на моих родителей найдет порча, и они умрут, а бурхан накажет меня и моих детей. Некоторые пытались даже повлиять на меня через моих родных и близких. Но я, конечно, поступил по-своему. Всем сердцем чувствую, что способствовать усилению Монастырей не следует. Вообще возведение субургана лично мне представ­ляется странным. Разве недостаточно нашим верующим уже гото­вых субурганов? Обычно на возведение субургана намечаются обильные пожертвования. Думаю, что к этому вопросу каждый верующий должен подойти с умом. Лучше внести свою лепту в организацию школ для наших детей. — Цултэм кончил говорить и сел напротив Лувсана.

«Ну, подожди, дождешься своего часа. Ишь какой разговор­чивый стал. Лучше бы я тебя в степи конем раздавил», — гово­рили глаза бывшего его хозяина. С мест загалдели хором:

– Так будут или нет возводить субурган?

– Сколько и что жертвовать?

Председатель подождал, пока люди угомонятся, и сказал:

— Товарищи, я вас пригласил сюда не для обсуждения вопро­са о субургане, а для того, чтобы призвать вас повысить бдитель­ность, не верить клеветническим слухам затаившихся врагов, давать отпор их нападкам на нашу народную власть.